Разведенные мосты

— Мой герой — русский человек, а русские все похожи друг на друга. И не только русские, но и люди других национальностей сильно похожи друг на друга. Ведь национальность — это род, семья, отсюда пошло и великое слово: народ. Вот Солоухин недавно где-то написал: мы теперь перестали быть народом, а стали населением. Это очень умно замечено. Все годы советской власти нас воспитывали в духе интернационализма, то есть предлагали забыть свою национальность, а больше помнить чужую, например казахов, армян, чеченцев. А зачем? Для чего? Очевидно, для того, чтобы дать им в нашем русском доме больше воли. Ну, мы и дали эту волю, вскормили их, вспоили, в институтах обучали, а что из этого вышло? А вышли из этого Назарбаевы, Масхадовы, Кучмы, Шеварднадзе и прочие ненавистники русского народа. У нас к этому случаю есть хорошая пословица: сколько волка ни корми, его все в лес тянет. Но мы эту пословицу забыли, а послушались вселенского раввина Карла Маркса. И вот результат: нас отбросили на сотни лет назад.

И еще через минуту добавил:

— Ты знаешь, что сказал о евреях древний историк Плиний?.. Ну, вот: сама историк, а таких вещей не знаешь. Он сказал: «Нет тысячи евреев, а есть один еврей, помноженный на тысячу». То же он мог бы сказать и о русских, но лишь в том случае, если бы мы сохраняли свой род.

— А евреи что же — сохраняют?

— Да, к их чести надо сказать: они свою национальность блюдут строго. Где бы ни жил и с кем бы ни жил еврей, он всегда остается евреем. Это потому, что у них большой опыт выживания. Посмотри на наших эмигрантов, живущих в Америке: они наших книг не читают, историю не изучают, и даже многие из них уж и язык русский позабыли. Вон пишет мне письмо Френсис Пастухов. Фамилия еще сохраняется, а имя уж на их лад переиначил: Френсис. И пишет он: «Я русский, живу в штатах, потерял все связи с Родиной. И уж стал забывать свой язык. Книг не читаю, потому что давно понял, что с русского языка нам переводят только еврейских авторов».

Мы потом говорили о генетической запрограммированности рас и народностей. Советская идеология считала эти темы самыми запретными. Русский народ потому и потерял свою русскость, он потому с такой легкостью и подставил шею в хомут новых завоевателей, что считает такие мысли крамольными. Но, вообще-то, родство душ только и основано на базе семьи, рода, расы. Недаром Гоголь говорил о могучей силе казацкого товарищества, а мы сейчас говорим о русско-белорусском братстве, о родственном отношении к сербам. Герой «Филимона и Антихриста» — глубоко русский человек, русский во всех своих поступках, во всем духовном и даже физическом складе. И этим он, между прочим, похож на самого автора. Об этом-то я уж могу судить не понаслышке.

Мое знакомство с книгами Ивана Дроздова началось еще в шестидесятых годах, а вскоре случай свел меня и с самим автором. По делам своей рукописи я приехала в Москву и зашла в издательство «Современник». Как раз в это время в «Современнике» происходили не очень понятные и, я бы сказала, таинственные и драматические события: неожиданно был снят с работы главный редактор, известный писатель Андрей Дмитриевич Блинов. Обязанности главного исполнял его заместитель Иван Владимирович Дроздов. Я у него спросила:

— За что сняли Блинова?

Иван Владимирович посмотрел на меня испытующе, потом сказал: «Он русский, слишком русский». Я была изумлена, услышав такой простой, исполненный глубокого смысла ответ. Уже тогда едва ли не все главные идеологические посты у нас в стране занимали представители просионистских сил, и глава идеологического отдела ЦК партии Александр Яковлев, будущий архитектор перестройки, вышибал из кресел последних прорусски настроенных деятелей. Слова «он русский, слишком русский» с исчерпывающей полнотой объясняли причину снятия с должности уважаемого писателя.

Иные публицисты и социологи ныне говорят, что Советский Союз разрушили несколько десятков или сотен активных яковлевских бойцов. Это неверно. Империю подточили тысячи кротов, которые загодя внедрялись во все властные коридоры, и, когда последовала команда из-за океана, они толкнули несущие балки, и империя рухнула. Эпизод со снятием Блинова был одним из многих, совершавшихся тогда в нашем обществе, особенно в сферах идеологии. Как раз в эти годы вселенское ворье вылезало из глухой засады и переходило в наступление. Бои гремели уж на центральных площадях Москвы, но русская интеллигенция, как и весь народ, не слышала канонады.

Блинова сбрасывали с одной из важнейших высот. Ведь издательство «Современник» было единственным в стране, выпускавшим книги исключительно российских писателей.

Я сказала:

— Но теперь, очевидно, назначат вас главным редактором?

Мой собеседник улыбнулся и ответил:

— Главного редактора утверждают на самом верху, а там будут искать Шарикова, а то и Швондера. Меня же теперь начнут критиковать как писателя, а потом скажут: «Ну, вот, видите, какой он писатель. Как же его назначать главным на такое издательство?»