Разведенные мосты

Интересно, что эти ориентиры четко проставлены уже в ранней повести автора «Радуга просится в дом». Приходится только удивляться, как в то время — срединные годы столетия — молодой автор мог закладывать в свои произведения такой горючий материал, нести людям идеи русского самосознания и даже русского национализма. Условия цензуры, редакторский надзор вынуждали автора загонять свои симпатии в глубь характера, в хитрую вязь сюжетных коллизий, композиционных кружев, но как раз это-то обстоятельство и побуждало молодого писателя оттачивать мастерство. Риторики не было и в ранних книгах, а со временем он выветрит и совсем ее со страниц своих произведений, научится утверждать идеи посредством изображения характеров героев, высветлять их в ходе крутых и жизненно правдивых конфликтов. Идеи книг Ивана Дроздова как бы въезжали в голову читателя на уровне подсознания, и в том была их главная примечательность и особенная сила. Любопытно, что люди, которых разоблачал автор, быстрее понимали его, чем люди, на стороне которых были его симпатии. То же случилось и со мной. Я читала роман «Подземный меридиан», но, когда стала читать первую статью о нем критика Феликса Кузнецова, не могла понять, что уж так рассердило его в романе? И совсем была удивлена злобным нападкам Яковлева. Решила прочитать роман во второй раз. И тут только для меня открылись все тайные и явные замыслы автора. Роман был о горняках, о рабочем классе, но больше и ярче в нем описывались люди научных лабораторий, министерств, деятели театра и газет. Автор заглянул в сферы, где все больше скапливался антинациональный элемент, сунул нос в муравейник, кишащий людьми, недовольными всем, что дорого русскому человеку. Романист не просто ругал, и не столько ругал их, он не зло и ненавязчиво изображал их характер, живописал поступки, образ действий, подлинные интересы и эстетику. Позже мне Иван Владимирович расскажет, как в Центральном доме литераторов его встретил девяносталетний писатель Коган, захватил пальцами пуговицу его пиджака и скрипучим голосом проговорил: «Нам не страшен твой друг Ваня Шевцов, он нас ругает, а мы этого не боимся. Это даже для нас забавно. Хуже, когда нас рассматривают в лупу, шевелят изнутри. Мы этого не любим».

Тогда еще не было «Подземного меридиана», «Горячей версты», а речь шла о повести, вышедшей на Украине, «Радуга просится в дом». Недаром же там несколько газет напечатали разгромные статьи об этой повести, — они же, эти статьи, кстати говоря, и привлекли к молодому писателю внимание широкого круга читателей. О повести, вышедшей в Донецке, узнали москвичи, ее искали и читали. Иван Владимирович мне расскажет: «Раз восемь я давал по два экземпляра этой повести в библиотеку «Известий», и каждый раз она исчезала». Когда же в Москве был напечатан большим тиражом роман «Подземный меридиан», автор получил широкую известность. Критики, выражая тревогу старого Когана, дружно навалились на него, обвиняли во всех грехах, но особенно в том, что автор будто бы ссорит рабочий класс с интеллигенцией, готовит нам «культурную революцию» китайского образца. А известный поэт Анатолий Софронов на съезде писателей сказал об авторе «Подземного меридиана»: «Вломился в литературу, разломав заборы».

То был еще один случай, когда хула на литератора принесла ему больше пользы, чем вреда. «Подземный меридиан» искали, его читали. И видели, насколько не права «Литературная газета». В литераторских кругах ее все больше называли «литгадиной».

Автор романа получал благодарственные письма читателей. Он был на курорте, когда ему прислал письмо популярнейший в то время писатель Иван Михайлович Шевцов: