Разведенные мосты

Этот министр потом выступал по телевидению и говорил о праве артистов и писателей на матерщину. Не удивительно, что при нём с экрана телевизора окончательно были изгнаны русские песни, русские танцы и даже уж русские лица перестали появляться на экранах. Бесовщина хлынула изо всех щелей и заполнила всю нашу жизнь.

Могут сказать, что такого не бывает, автор нас пугает и говорит неправду. Но ведь ещё Пушкин наблюдал такое явление в жизни русского общества. Вот его стихи:

Гляжу: гора. На той горе
Кипят котлы; поют, играют,
Свистят и в мерзостной игре
Жида с лягушкою венчают.

Выходит, и тогда дьявол налетал на нашу землю, но только-то деды наши и прадеды не давали ему разгуляться, прогоняли прочь с земли русской. Раньше-то мы любого одолевали, а вот теперь… И всё потому, что не видим врага и не знаем, как с ним бороться.

Однако же сильно я отвлёкся и забыл об академии. А ведь я хотел рассказать об академии. Если уж судьба привела меня и в этот коллектив, да ещё возложила на меня обязанности руководителя, как же не рассказать об этом периоде моей жизни? Повторяю: это питерский период. Теперь идёт восемнадцатый год с тех пор, как я осел на берегах Невы, чем немало удивил друзей московских и петербургских. Все они дружно говорили: питерцы стремятся перебраться в Москву, а этот… в Питер. Ну, не чудак ли?

Может быть, кому-то и покажется моё решение чудаковатым, тем более что в Москве-то у меня и квартира, и дача под Сергиевым Посадом, и друзей, приятелей, знакомых целый легион. Ведь прожил-то я там без малого сорок лет! Но, видно, так на роду написано.

Желающих влиться в наш академический коллектив много, и отбор кандидатов строгий.

Не стану утомлять читателя подробностями. Расскажу об учёном, пожелавшем стать членом нашей академии, и я уж стал оформлять документы, но… внезапная смерть вырвала его из наших рядов.

Владимир Иванович Зубов…

Впервые я услышал это имя в начале семидесятых. В издательство «Современник» приехал профессор Ленинградского университета и предложил сборник стихов заведующего своей кафедры Владимира Ивановича Зубова. При этом сказал:

— Править ничего нельзя. И сокращать, выбрасывать — тоже. Автор на этом настаивает.

Редактор возразил:

— У нас над каждым сборником стихов идёт серьёзная работа. Мы даже классиков, если они живые, правим.

— Мне так сказал автор: править нельзя. Он не может отвечать за слова и строки, которых не писал.

Прошло некоторое время, и рукопись автору вернули. Слышал я фамилию ученого, он был крупным математиком, но я, далекий от сферы его деятельности, не знал подробности его биографии. Случайно о нем заговорили в доме академика Кондратьева, когда я был в гостях у него в поселке Комарово на берегу Финского залива. Кирилл Яковлевич, ректор Ленинградского государственного университета, рассказывал о важных открытиях Зубова, которыми заинтересовался сам председатель правительства Николай Алексеевич Косыгин. Он будто бы высказал идею создания в Ленинградском университете специального факультета с назначением академика Зубова пожизненно деканом этого факультета.

Год или два спустя я вновь приехал в Ленинград и остановился в Комарово на даче академика Фёдора Григорьевича Углова. Получил приглашение Владимира Ивановича вместе с Угловым посетить его. Признаться, мне было неудобно явиться в дом к человеку, которого в свое время в нашем издательстве отказались напечатать, но Фёдор Григорьевич сказал, что Зубов не обидчивый и эту историю не ставит мне в вину.

И вот нам открывает дверь своей обширной квартиры академик Зубов. Я к тому времени знал, что Зубов ещё в детстве потерял зрение, и невольно обращаю внимание и на то, как он нас встречает, как ориентируется, здоровается. А он ведет себя так, будто и нет у него проблем со зрением. Провел по коридору, раскрыл дверь своей комнаты и подождал, пока мы пройдем в нее. Здесь каждому показал стулья, сам сел у торца стола и обращался то к Фёдору Григорьевичу, то ко мне. Узнав, что моя дача под Москвой находится поблизости от Абрамцево, сказал, что там живет его учитель великий математик академик Иван Матвеевич Виноградов. И заметил, что Виноградов недавно осуществил свою заветную мечту: разработал стройную систему простых чисел и создал теорию этих плохо управляемых величин. Может быть, я выразился не совсем так, как сказал Владимир Иванович, но тогда я понял его слова именно так.

Комната Владимира Ивановича большая, в ней много книг. Его супруга Александра Фёдоровна, как и он, занимается наукой, у них шестеро детей, и все они пошли по стопам родителей.

Поразительно было то, что Владимир Иванович ничем не обнаруживал своего физического недостатка. Каждому показывал, где что лежит на столе, говорил: «это я купил», «люблю это варенье», «вот это я варил сам» и так далее.