Разведи меня

– Если я не посплю хотя бы полчаса, то начну убивать, – недовольный голос несётся с пола. Закрываю глаза, пытаясь сдержать рвущееся из горла, хихиканье. Иван Ильич спит на моем одеяле, расстеленном на полу. Огромный и очень милый. Кулачок размером с кувалду, запихнул под небритую щечку, может даже слюнку пустил. Ми-ми-ми. Львы так же спят, наверное. Хищные и страшные во сне превращаются в котят. Хочется дотронуться до его лица, почувствовать пальцами колкую щетину.

– Гена, ты меня рассматриваешь?

– Нет. Просто думаю, вам неудобно, наверное.

– В ванной было еще поганее. Как ты в ней спала, ума не приложу. Надо купить кровать нормальную.

– Эй, вы вообще-то тут не живете.

– Эй, я вообще-то, тут уже чаще бываю, чем в офисе. А там мой мир и моя жизнь, – он ухмыляется сонной улыбкой. Сейчас он вообще другой. Уютный, если так можно сказать о человеке из стали и огня. Мне его жаль. Жаль, что ему не повезло в жизни. Жаль, что он не умеет любить. И его никто не любит. И меня тоже. Мы с ним похожи. Оба убогие. Говорят, сталкиваются противоположности. Враки. В стаи сбиваются именно изгои с одинаковыми настройками. – У тебя очень красивые ноги.

– Что? – воздух выходит из легких со свистом, прячу ступни под одеяло, автоматично, словно боюсь, что в пятки вопьются его слова острыми бритвами.

– Смешные, маленькие и розовые, – сталь переливается в свете ночника, живая и опасная. Раскаленные пальцы проникают под одеяло, оказавшееся очень слабой защитой. Обжигают. Ласкают. Сводят с ума.

– Не надо, – шиплю я, хотя хочу орать совсем другое. Молить о том. Чтобы он продолжал. Самой требовать ласк. Черт. Я в жизни не испытывала подобного. Я в жизни… Я…

– Если прикажешь остановиться… – тянет меня за ногу, стягивает на пол.

– Мы опоздаем на работу.

– Плевать, – тихий рык заставляет все мое существо сжаться от страха и предвкушения. – Вот я себе помощницу надыбал, да? Не помогаешь ты мне работать вообще. Но я тебя не уволю. Потому что я с тобой живой.

– Да, – схожу с ума. Его ладонь скользит уже по внутренней стороны моего бедра, под чертовы позорные шорты, прямо… Я и не думала. – О, боже. Да.

Так возможно? Взлетать к небесам, и тут же камнем валиться в самые глубины огненной геенны. Я и не представляла, что может быть так восхитительно безвоздушно, и в то же время оживляюще. Я и не знала никогда, что плоть может сгорать в огненном восторге. Я феникс. Восстающий из пепла.

Взрыв. Сияние чистого удовольствия расходится кругами, поглощая все вокруг, превращая убогую квартиру в чертоги рая. Мне кажется, что крылья вырастают из израненной спины. Взлететь можно вместе. И мы это делаем одновременно. Стон, рык – сливаются в музыку. Как же не хочется снова падать. Будет больно. Чертово одеяло слишком тонкое. Слишком.

Небо падает на землю, раз за разом. Взрывается восхищением. Небо за окном розовеет. Превращается в утреннюю Аврору. Небо, не надо…

– Я не та… – шепчу, уткнувшись в мужское плечо, украшенное странной татуировкой, похожей на кляксу.

– Я знаю, Тина. Я давно понял, что ты такое, кто ты такая, – тихо дует он на мой локон, выбившийся из дурацкого хвоста. – Еще в ресторане. Там свет падал правильно, под нужным углом.

– Тогда что это было? Зачем? Такая месть? Ты все понял? К чему это все?

– Это была очень сладкая месть. Я думал, ты мне откроешься у Резо. Ты ведь хотела?

– И что теперь?

– Я хочу исполнить твою мечту, – ухмыляется Иван, превращаясь из жертвы в мое наваждение. – Но сначала… Ты выполнишь мою.

– Но…

– Потом. Слышишь? Ты все мне расскажешь потом.

Я не хочу потом. Я хочу чтобы он исчез. Я хочу, чтобы он остался. Я точно знаю, что исчезну я. Что буду разгребать свою гребаную ошибку годы. Что буду терять то, что мне дорого. Ради этого мужчины. Я готова к этому и мне не страшно уже.

– Она хочет все. Ты слышишь?

– Пусть забирает, – он равнодушно дергает плечом, и я вижу что татуировка скрывает уродливый шрам. И наконец могу рассмотреть его тело, все испещренное отметинами старых ран.

– Она хочет твою душу.

– Зря, я давно ее продал. Тина…

– Мне не нравится это имя.

– Что тебе пообещала моя жена?

– Мечту, – я ежусь, кутаюсь в простыню. И наша близость уже кажется мне протсо фантазией, огненно горячей, но эфемерной.

– Я могу ее исполнить?

Можешь. Можешь, но не исполнишь. Потому что я тебе этого не позволю. Потому что вижу я тебя в последний раз, и потому пытаюсь впитать образ, записать в подкорку, прошить в сердце, запрограммировать в душу.

– Нет. Но ты можешь… В твоих силах подарить мне счастье прямо сейчас. И защитить тех, кто мне дорог. Обещай. Обещай мне.

– Клянусь, – я тону в его хрипе. Боже. Почему это удовольствие не может длиться вечно?

«Потому что оно сведет тебя с ума. Уже свело» – шепчет голос разума.

Глава 30

Аргентина (Тина)

– Я пришлю за тобой водителя, – он смотрит прямо мне в глаза, и я стараюсь не отвести взгляд. Очень трудно лгать глядя прямо в зеркала души. Очень тяжело лгать собственной совести.