Разведка боем

…Следующие два дня происходящее в Москве можно было бы назвать своеобразным хеппенингом. Специалисты, вроде Агранова и его друзей, занимались своим делом спокойно, скрупулезно и целеустремленно, Шульгин же устроил из него маленький праздник. На открытом «додже» с установленным в кузове пулеметом «ПК» на турели он носился по городу в сопровождении кортежа из двух «роллс-ройсов», нескольких легковых «рено», набитых веселыми, слегка выпившими и продолжавшими поддерживать указанное состояние умеренным отхлебыванием из фляжек рейнджерами, а также наскоро приспособленных под «черные вороны» автобусов, производил аресты согласно проскрипционным спискам и, не стесняясь, сообщал всем случайным свидетелям акций, что настало время Советов без коммунистов.

Чем-то все происходящее напоминало картинки латиноамериканских «пронунсиаменто», то есть военных переворотов, в которых больше карнавала, чем политического ожесточения. И еще раз Сашка убедился, подтвердив свой опыт тридцать седьмого года, что коммунистические функционеры, насмерть отравленные идеей «демократического централизма», поднимали руки и шли в тюрьму, не делая ни малейших попыток к сопротивлению или бегству. Партии виднее…

Анна неизменно сопровождала его на правом сиденье «доджа», являя собой воплощенную фурию контрреволюции, своеобразный антипод пресловутой женщины-комиссара из «Оптимистической трагедии». Правда, пистолета ей Шульгин не давал, несмотря на просьбы.

И откровенно торжествовал полковник Басманов, возведенный в ранг командира спецотряда ВЧК.

– Изумительно, Александр Иванович. Никогда не думал, что доживу до такого. Мотаемся по Москве, арестовываем коммунистов, делаем, что хотим, и все без стрельбы, без потерь… Гениально. Видели бы это друзья, умиравшие в Кубанских степях зимой восемнадцатого! Никогда бы не поверил, что такое возможно…

– Все нормально, Михаил Федорович. Как раз так все и делается. Переворот семнадцатого года в Питере никто и не заметил. Власть большевики взяли тихо. А вот когда толпы на улицы выходят, демонстрации всякие устраивают, флагами машут, стреляют без толку – дело проиграно – как в Будапеште в пятьдесят… Тьфу, в смысле – в девятнадцатом году. Сейчас только вы да я знаем, что на самом деле происходит. Оно и к лучшему. В нужное время сообщим кое-что в газетах, и ладно… Народу слухами даже интереснее обходиться.

Однако Новиков все равно вынужден был сделать Сашке внушение.

– Ты, брат, слишком увлекся. К чему вся эта показуха? Не дразни гусей. А то какой-нибудь дурак невзначай опомнится раньше времени. Когда заканчивать думаешь?

– Да мы и закончили уже. По спискам все намеченные изолированы. И на самом деле почти никто ничего не заметил. Мало ли в Москве облав было? То бандитов ловили, то заговорщиков, то просто заложников брали. Все путем… Тут утром сценка была, лично наблюдал. Вроде забавная, а то и плакать хочется. Послушай для разрядки. …Во внутреннюю тюрьму на Лубянке привезли очередную партию арестованных. Послали за комендантом, в ожидании его Шульгин с Басмановым, случайно оказавшиеся в одно время в одном месте, закурили, присев на подножке автобуса.

Комендант появился и с ходу начал протестовать, заявляя, что у него все камеры переполнены и новых арестантов принимать некуда. Везите, мол, в Бутырки. Заранее надо было предупреждать, тогда он расчистил бы площади.

– Иди-ка сюда, дорогой товарищ, – ласково улыбаясь, сказал Басманов. – А что там у тебя за клиентура сейчас сидит?

– Нормальная клиентура. Какую привозили, такая и сидит…

– Ну, неси нам списки. Тех, что до вчерашнего дня посадили…

– А кто ты такой, чтобы мне приказывать? Я, может, только товарищу Менжинскому подчиняюсь… – коротконогий рыжий комендант только что на носочки не привстал, чтобы выглядеть достойно против высокого, пока еще сдерживающего злость, но уже начавшего раздраженно втягивать воздух сквозь сжатые зубы Басманова.

– Эт-то я тебе сейчас обозначу, кто я есть… – Рука в лайковой перчатке сжалась в кулак.

– Спокойнее, Михаил Федорович, – предостерег его Шульгин. – Товарища пока не поставили в известность. Тебя, товарищ комендант, эта бумага устроит или вправду за Менжинским послать? – Он протянул ему соответствующий мандат, подписанный Аграновым.

– Уяснил, товарищ? Врубайся дальше. Операция настолько ответственная, что придется всех твоих предыдущих клиентов выпустить. До следующего раза. Кроме уголовников. Уголовники есть?

– Откуда? – обиделся комендант. – Только контра… И заложники, само собой.

– Вот, значит, контру пока выпускай. Потребуется – еще раз наловим. – Басманов явно упивался своей новой ролью.

Комендант пребывал в тяжком раздумье.

– А оформлять как будем? – наконец спросил он.

– Я же тебе человеческим языком сказал – неси списки или что там у тебя есть. Напишу распоряжение, поставлю дату – и адью. Что тебе еще надо, мать твою через семь гробов с присвистом в центр мирового равновесия…

– Интересно выражаешься, товарищ, – с уважением сказал комендант. – Боцманом на флоте служил?

– Ага. На самоходном пароме товарища Харона.

– Как же, слышал…