Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

«Несколько тысяч здоровых молодых людей, хорошо питающихся, находятся в течение месяца в условиях полного безделья. Они бродят с утра до ночи по улицам города в поисках вина и женщин. Не случайны такие записи в книге впечатлений в интерклубе: “Нечего пить”, “Тут слишком мало девушек”. Советские девушки, фланирующие по набережной и улицам города в паре с иностранными моряками, моряки, тянущие водку из горлышка тут же где-нибудь на крылечке или на рынке, – явления обычные для Архангельска.

Местные специальные органы располагают данными о том, что знакомство иностранных моряков с советскими девушками получило широкое распространение. Сами моряки рассказывают, что они ходят к девушкам на квартиры и что в завязывании знакомства большую роль играет шоколад.

Меры, предпринимаемые органами милиции и НКВД, очень малоэффективны. Из Архангельска было выслано 30 девушек за проституцию. Но это не произвело никакого впечатления на остальных.

Партийные и комсомольские организации во главе с обкомом и горкомом никакой работы с населением в связи с наплывом иностранцев в Архангельск, не проводят.

Зав. сектором Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Чекина

.

23 августа 1942 г.»[265]

.

А в это время в Мурманске… Тема «иностранные мужчины и советские женщины» впервые, пока ещё вскользь, мелькает в информационных сообщениях Управления НКВД в обком ВКП (б) 22 июля 1942 г.: «Нами был выявлен ряд девушек-комсомолок, систематически общавшихся с иностранцами»[266]. Ниже шли установочные данные «4 девиц в возрасте от 20 до 23 лет», которых, впрочем, опять же никак не отнесёшь к профессиональным «жрицам любви»: две секретарши, одна повар и ещё одна, ответственная за железнодорожные накладные[267]. Насколько можно понять, и в данном случае от «иноморяков» девушки получали чулки и всё тот же шоколад[268]. А вскоре в адрес обкома комсомола уходит такая бумага: «Дать указание об усилении воспитательной работы среди девушек, о их национальной гордости, а не бросанию на каждую безделушку и заграничную гниль». Ох, уж этот язык советских документов! «Дайте указание» проявлять национальную гордость!

Обратим внимание на дату этой записки: 24 июля 1942 г. Уже начался «обратный отсчёт» до прибытия в Заполярье тех групп «ледорубов», которые будут названы Хиллом «кнутами».

Возникали, однако, и искренние чувства. Которые, правда, дорогого стоили. Штурман Жуков вспоминал: «Ожил и забурлил интерклуб на Поморской. Молоденькие активистки клуба пользовались успехом у союзников, некоторые даже повыходили замуж, что, однако, их впоследствии так и не спасло от сибирских лагерей»[269]. За связи с иностранцами действительно последовали аресты. По статье 58 проходили шесть или семь девчат из Молотовска. Из Архангельска – не меньше ста[270].

И в той же книге О. Голубцовой приводится такая цитата: «За мной ухаживает поляк. Он наполнил мой флакон не очень хорошим одеколоном, но и такой сейчас редкость. Принёс кусок мыла туалетного», – писала матери одна секретарша из Мурманска. Проституция? Скорее – практическое отношение к жизни…[271]

Как видим, картина получалась довольно пестрая. Между тем летом 1942 г. на берег Архангельска сошли моряки разгромленного конвоя PQ-17: того самого, в котором из 35 судов и кораблей до СССР дошло только 11[272]. Не приходится удивляться тому, что выжившие молодые парни теперь хотели получить от жизни всё.

Жизнь?

Почитаем документ Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) от августа 1942 г.: