Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Эта иностранная рабочая сила точно не являлась «буржуйской». Достаточно обратить внимание на их не то горькое, не то горделивое признание, хранящееся в архиве Коминтерна, о том, что в родной Германии они не имели своей недвижимости[766]. На новом советском социалистическом Урале им с готовностью выделили для проживания квартиру № 23[767] по адресу: Челябинск, 7 участок, д. 15 ИНОРС[768]. Соответствующие записи находим и в домовой книге, до сих пор хранящейся в музее Челябинского тракторного завода[769].

Дверь в квартиру 23 в доме ИНОРС, где жили Крамеры

Жили Крамеры, похоже, весьма скромно. Как разузнал уже упомянутый нами выше челябинский краевед Ефим Ховив, из обстановки в квартире были «две кровати – взрослая и детская, стол и несколько стульев, этажерка с книгами. На стене – чёрная тарелка репродуктора»[770]. Со своей стороны русский соавтор, побывавший по этому адресу, заметил: у квартиры № 23 у единственной в подъезде сохранилась дверь той эпохи. Есть в этом что-то мистическое.

О Гертруде Крамер известно немного. «Высокая, стройная женщина с открытым лбом и седой прядью в темных волосах, довольно сносно, хоть и с акцентом, говорившая по-русски», – записал воспоминания соседей Е. Ховив[771]. «Член компартии Германии с 1929 г.», – отметили в Коминтерне. Профессия – шлифовальщица[772] или заточница[773]. Дочь – Лорхен. Девочка освоилась в Челябинске быстрее всех и ещё советовала гостям родителей из числа других переехавших на Урал немцев: «Дядя Карл, ты приходи к нам в детский сад, и быстро научишься говорить по-русски»[774]. О работе на ЧТЗ Германа Крамера известно больше. В той самой «Расчётной ведомости по удержанию и начислению заработной платы» по дизельно-моторному цеху впервые он появляется в сентябре 1939 г., когда пришёл на завод учеником[775]. Уже в октябре того же года – слесарь[776], а с февраля 1941 г. – шлифовальщик[777].

По примеру поэтов Маяковского и Арагона перейдём на рубленые строчки:

Место работы – дизельный цех[778].

   «Высококвалифицированный шлифовальщик […]

      Аккуратно и добросовестно относится

      к работе […]

         Брака не имеет»[779].

Более того, начальник цеха Мамонтов и секретарь партбюро Пирогов называли его «стахановцем»[780]. В частности, за лето 1940 г. цифры приводятся такие:

Июнь – 225 % нормы,

   Июль – все 227,

       Да и в августе – 190[781].

Из прочих характеристик – уже не производственного, а общественно-психологического порядка:

«Ведет систематическое индивидуальное обучение

рабочих шлифовальному делу».

   «Пользуется авторитетом руководителей

   и рабочих цеха».

      «В работе не замыкается».

«В общественной жизни принимает

      активное участие»[782]. Наконец,

         «самостоятельно изучает

         “Краткий курс истории ВКП /б/”»[783].

И о том же периоде – из ответа Службы внешней разведки на запрос ВГТРК: «В качестве агента областного управления НКВД (курсив наш. – Авт.) дал ряд ценных материалов по разработке немецких политэмигрантов, работавших на ЧТЗ»[784]. Чудные всё-таки времена социалистического строительства, конструктивизма и рубленого стиха! Ну а если серьёзно, то отнюдь не впервые тогда будущий старший в группе «Айгер» сотрудничал со спецслужбами СССР.

Первое сближение с НКВД

Продолжим перекрёстный анализ справок, подготовленных на Крамера кадровиками ИККИ, и ответа, полученного из СВР.

Итак, согласно его личному делу в архиве Коминтерна, Крамер Герман Иосифович родился в 1907 г. в Штутгарте. Из рабочих[785]. Отец: Крамер Иосиф 1870 г.р., слесарь-инструментальщик. Сестра Элиза – «работница б/м» (как расшифровать это сокращение из справки Коминтерна, непонятно), проживала в Германии. Мать и сестра Элиза умерли[786]. В 1913–1920 гг. учился в народной школе[787] № 3[788], а затем – три года в ремесленном училище. После учебы, по 1926 г., работал на заводе шлифовальных станков в Штутгарте (почему, кстати, на ЧТЗ его сначала определили в ученики?), а в 1927–1933 гг. – на заводе по производству тахометров[789].