Разведка продолжает поиск

И наш комиссар Андрей Григорьевич Семенов тоже вскочил на рельсы. Он вдруг замер на месте, к чему-то прислушиваясь, а в следующую минуту подал команду:

— За мной! — и бросился с насыпи в сторону Кульгаев.

Когда за ним рванулись скопившиеся на рельсах, он приостановился, подозвал Павла Гаврилова:

— Мина есть?

— Нету.

— Тол?

— Тоже.

— Что же это ты, братец?! — Но тут же приказал: — Собери ребят и держи оборону со стороны Загатья. Я — к Кульгаям.

Справа и слева от места прорыва разгоралась перестрелка. Комиссар чутким ухом уловил звуки нарастающего боя и решил усилить правый и левый фланги.

Гитлеровцы наконец были сметены с насыпи, отошли они и с противоположной стороны, куда держали путь партизаны. И вот уже голова нашей колонны всползла на железнодорожное полотно, перевалила его и направилась на северо-запад. А через насыпь несли раненых, перебегали старики, женщины с детьми.

Но тут ожил правый фланг: застрочили автоматы, пулеметы. Неужели смяли охранение и группу Гаврилова?..

Взбежал на полотно и Леонид Петрович Казаков, комиссар отряда имени В. И. Чапаева. Бесстрашный и находчивый в любой обстановке, он и теперь не растерялся. Под пулями собрал партизан, переваливших через насыпь, и бегом повел их на правый фланг. Там вскоре вспыхнула жаркая схватка, и вражеские пулеметы вдруг разом заглохли.

Однако с левого фланга продолжали обстреливать место прорыва. Часто рвались и пущенные оттуда мины. Получилась заминка: люди залегли по обе стороны насыпи — и ни с места. Сакмаркин, почувствовав это, тут же появился на насыпи, начал наводить порядок. Он подбадривал людей, просил поторопиться. Одновременно комбриг подбирал партизан для защиты флангов и посылал небольшие группы то в сторону Кульгаев, к Семенову, то в сторону Загатья, к Казакову. Как когда-то Антон Владимирович на переправе через Ушачу, так и комбриг здесь, на железнодорожном полотне, делал все возможное, чтобы люди побыстрее перебрались через «железку» и вышли из блокированного района.

Мы уже около часа удерживали прорванный участок, а конца длиннющей колонны все нет и нет. Странно, но, по моему подсчету, нашим четырем отрядам вместе с населением для перехода «железки» требовалось не больше чем полчаса. Тем более, что повозки с домашней утварью и скотом люди оставили у болота и даже мы бросили там верховых лошадей, с ними не пробрались бы к насыпи. И только сейчас заметил, что к нам присоединились и партизаны бригады И. Р. Шлапакова, и отряды из бригады имени С. М. Короткина вместе с гражданским населением, которое следовало с ними.

Среди разрывов мин и снарядов вдруг замечаю: какая-то партизанка выбежала на насыпь, схватила раненого и поволокла под откос. Вытащила второго, подползла к третьему и попыталась стянуть его с рельсов.

«Погибнет!» — мелькнуло у меня в голове.

Подбежал к ней и крикнул:

— Уходи! Здесь и так много… трупов.

Однако помог ей стащить раненого и только в кювете рассмотрел: это же Катя Киреева из Барсучины, односельчанка нашего Ивана Киреева! Она из отряда имени Ф. Э. Дзержинского, что в бригаде имени С. М. Короткина.

— Уходи отсюда! — кричу ей на ухо.

Но она стала перевязывать раненых.

Тут же, среди разрывов снарядов, свиста пуль и осколков, повстречал Александра Парфеновича Матюшенко, своего коллегу — политрука из отряда имени С. М. Кирова. С ним вдвоем бросились по полотну в сторону Загатья, где вдруг вспыхнул жаркий бой. Александр захватил с собой первых попавшихся партизан, и мы устремились на правый фланг. Здесь вступили в бой с группой гитлеровцев, пытавшихся закрыть проход через «железку». Матюшенко, небольшого роста, верткий и смелый, появлялся неожиданно на самых острых участках схватки, увлекая за собой партизан. Он из Барсучины, откуда и Катя Киреева, и его командир Николай Константинов. Много в партизанах бывших жителей и уроженцев этой деревни.

Живой поток все плыл и плыл через железнодорожное полотно. А вражеский огонь с двух сторон не прекращался, хотя по-прежнему Сакмаркин, не страшась пуль и осколков рвущихся мин, собирал группы партизан и отправлял их то в сторону Загатья, то Кульгаев.

А вот и новая беда. Вдруг ударили «эрликоны» — немецкие малокалиберные автоматические пушки. Мелкие снаряды сыпанули сначала с недолетом, затем с перелетом. Я бросился между рельсов, прижался к шпалам. Следующая «пачка» снарядов угодила как раз по месту прорыва. Люди шарахнулись на обочины, но нигде не было спасения. Закричали, застонали раненые. Прильнув ухом к рельсу, я отчетливо услышал глухой металлический перестук. Значит, автоматическая малокалиберная пушка била из бронепоезда.

Мне почудилось, что он шел со стороны Кульгаев, и я бросился на левый фланг. Оборону в основном здесь держали партизаны отряда Константинова, хотя были бойцы и других подразделений. Пока подбегаю к охранению, замечаю: лежат по откосам Иван Комлев, Владимир Сидоров, Миход Торбеев. Уже бездыханные. Кого-то из них перевязывала Нина Букарева — она тоже лежит рядом; в руке зажат бинт, узкая белая полоска его длинно растянулась на сером гравии.

2