Разведотряд

Произнеся последнюю фразу без всякого шекспировского пафоса: «to be, ore not to be», Ирина даже как-то выпрямилась, приосанилась на своём бауле, словно в привычном первом ряду партера клуба «им. XX-летия ГПУ». Будущее распахнулось перед дочерью квашевского старьевщика и светской львицей во всей своей драматической простоте, без всякой театральности, с которой смерть воображается в детстве и юности. Совсем просто – словно красный бархат кулис осыпался, траченный молью.

– Врёт, наверное, но и чёрт с ней… – отвёл взгляд от преисполненной достоинства фигурки полицай и, ухватив своего подручного за борт пальто, яростно зашипел в небритую физиономию: – Ну, чего ждёшь?!

– А сам не хочешь спробовать? – брезгливо сбросил тот с лацкана короткие потные пальцы, но послушно полез за голенище сапога, откуда выглядывала гнутая рукоятка «свинореза»…

Глава 10 Всё та же июньская ночь

Гурзуф. Керосиновая лавка Марии Казанцевой

– Так это что ж получается, дворник ваш полицаев навёл? – с хрипотцой переспросил Новик, прижав к груди голову Насти и ероша её волосы, так привычно – несмотря на неистребимый керосиновый дух – пахнущие августовским сеном.

Отпрянув на кулачках, Настя замотала головой так, что смоляные локоны рассыпались:

– Нет, что ты. Он меня практически спас. Я когда увидела полицаев, когда они маму… – Настя снова уткнулась в отворот безрукавки на груди Саши. – Когда он ножом…

– Не надо… – невольно зажмурился лейтенант, стиснув зубы. – Не надо, я понял…

– Я вскрикнула… – сглотнув горький комок, продолжила Настя. – Они заметили, старший послал двоих, а Валентин Петрович… – давясь невнятной скороговоркой, забормотала Настя. – Он меня через подвал дворами вывел, а потом сюда, а тут тети Риммы уже нет, её тоже немцы забрали, куда не знаю, но говорят, что под Симферополем их всех…

– Совсем не обязательно… – поспешил остановить девушку Новик, прежде чем голос её сорвался на всхлипывание. – Их и в Германию отправляют, работать.

– А потом меня Мария Васильевна, можно сказать, подобрала. Я в доме тети Риммы пряталась, долго, пошла на базар, что-нибудь на еду поменять, тетя Римма у нас библиофил… была, так я Петрарку, издание Беликова 1830 года, хотела на хлеб и яйца… – подняв влажные глаза, виновато улыбнулась Настя. – Представляешь, Петрарка… кому он сейчас нужен?

– Ну, разве что мне, – не поднимая головы, но так же с улыбкой вставила «баба Маша» из-за спины Новика, разливая круто, докрасна, заваренный чай в сервизные чашки.

– Мария Васильевна такая добрая, она меня пожалела…

– Да не я, – подняла спокойный, чуть ироничный, взгляд на Сашу так называемая «баба Маша», которую так назвать, он уже ни за что не решился бы. – Не я, Надя… То есть Настя, конечно… – поправилась она, вновь сосредоточившись на нехитрой чайной церемонии. – А те недалёкие базарные тетки, что не захотели библиографическую редкость менять на заурядные куриные яйца. Это они сказали мне, что в дом вашей тётушки собирается вселиться румынский офицер. Представления не имею, откуда это им стало известно… – пожала Мария плечами. – Но уже вечером дом вашей тетушки, действительно, был занят каким-то румынским полковником.

– Представляешь, что было бы, если бы Мария Васильевна меня не забрала к себе? – теснее, будто прячась от внезапно набежавшего холода, прижалась к груди Новика Настя.

– Через неделю ты бы приняла румынского полковника, как минимум, в пионеры… – криво усмехнулся Саша, гладя её непослушные чёрные вихры.

– Дурак! – боднула его в ключицу Настя. – Я б его убила…

– В любом случае ему не повезло… Спасибо вам! – будто спохватившись, поблагодарил Саша вдогонку Марию, расставлявшую чашки уже с другой стороны стола, перед насупленным Колькой Царём и его «конвоирами», усевшимися с обеих сторон.

– Так… – сумрачно посмотрел на зачарованную парочку исподлобья Яков Осипович. – Харе тут сопли разводить. А то я ещё расплачусь, чего доброго. Значит, решим так… – Он встал из-за стола и, развернувшись, не без интереса уставился на плотный бюст радистки Аси. – Рация, насколько я понимаю, у вас есть. И аккумуляторы полные… – сделал он двусмысленный вывод из этого осмотра.

– Ну, уж пополнее, чем у вас в отряде… – хмыкнула девушка.

– Как жрём, такие и аккумуляторы! – блеснул бесовскими искорками Яков Осипович.

– И я свои не марципанами наела, – огрызнулась Ася, но довольно легкомысленно, облизнув выступающий рядок «жениховских» зубов.

– Соблюдайте субординацию, сержант, – хмыкнул лейтенант-партизан, заметив краем глаза недовольное шевеление Кольки Царя. – Насколько я понимаю, полковник Гурджава в курсе вашей операции…

Лейтенант Новик, не глядя, кивнул через плечо, по-прежнему держа Настю в руках, словно там, в бесконечно далёком теперь, «до войны», у эстрадной раковины Ялтинской набережной, где играет духовой оркестр пароходства и пахнет дымком от павильона шашлычной. Пахнет морем, её духами, её волосами, в которые он так любил запустить пальцы. «Ну, что за обезьянья любовь!» – смеялась она заливисто…