Разведотряд

На чёрной воде рябил голубыми блестками фонарь на конце причала – единственный, если ночью к причалу никто не швартовался; плясали тонкие красный и зелёный зигзаги бакенов в створе порта. Но лучше всего видны были золотистые блики от иллюминаторов самого катера. И в одном из таких пятен граф-капитан Ленцо вдруг отчетливо увидел восстающий, казалось, с самой преисподней моря чёрно-блестящий, как буй-мейдей, шар. Но достаточно маленький, чтобы понять, что это не буй, а голова в резиновом капюшоне водолазного костюма. Одна голова, две, три… А сколько их ещё в непроглядной тьме, между бортами других катеров?..

– Огонь! – неизвестно кому выкрикнул Ленцо, ведь крупнокалиберный пулемёт на первом боевом посту был даже зачехлён. Кто же ждал…

И всё же команду его выполнили. Но не моряки флотилии «МАС». Борт флагманского катера вдруг осветился, словно подожжённый гигантской сварочной вспышкой и загремел, как под ударом гири свайного копра. «Кумулятивная граната!» – успел подумать граф, прежде чем оказался в воздухе. Частую канонаду минных взрывов, гранатных хлопков и грохот железного лома, случившиеся затем, равно как беспорядочный фейерверк перестрелки, он уже и не видел, и не слышал…

Очнулся Ленцо в морской пучине. Порядочно наглотавшийся воды, с винными пробками внезапной глухоты в ушах. И только через несколько секунд, придя в себя и несколько раз кувыркнувшись через голову, стал различать подводное сотрясение взрывов где-то там, наверху. Но где теперь этот «верх»… справа, слева? Всё смешалось в удушливом головокружении, в котором отчётливо ощущалось только, как рвутся лёгкие, которые одновремённо и распирало, и стискивало.

Где ж этот проклятый «верх»?! Где воздух?!

«Чёрт возьми, под ногами, как ни странно…» – там, где вспыхивают один за другим красные сполохи.

Перевернувшись ещё раз через голову, капитан граф Ленцо рванул к поверхности – казалось, тягуче, невозможно медленно, но на самом деле стремительно, как пробка.

То, что предстало взору его на поверхности, граф Ленцо не смог забыть до конца своих дней. Его воинская слава и доблесть, предмет зависти не только сухопутных, но и коллег – морских офицеров (всё-таки «marina commandos» – это вам не тосковать вахтенным офицером даже на каком-нибудь линкоре-красавце) флотилия штурмовых катеров погибала, проваливалась в тартары… По крайней мере, на первый, слегка бессмысленный взгляд её командира, который только что вырвался из чёрного савана смерти.

Ночь ежесекундно рвалась от золотых вспышек, а кое-где непрестанно озарялась трепещущим пламенем копотных пожаров. Трассеры пуль рвали остатки мглы. Рвалось и скрежетало железо. С леденящим стоном агонии тёрлись друг о друга борта сорванных с мест катеров, и кладбищенскими крестами кренились их мачты. Грохотала зенитная артиллерия, бессмысленно полосуя ночное небо. Флотилия погибала. И смерть к ней пришла из моря, как положено, в общем-то. Из самой его бездны.

Флотилия чуть было не погибла, как выяснилось позже, когда…

Вынырнув из мглы, клубящейся за бортом шлюпа, Колька Царь одним махом бросил на днище плетёную корзину, в которой что-то характерно звякнуло.

– Вы у нас человек светский, товарищ старший лейтенант… – Колька сорвал с лица маску дыхательного аппарата. – Скажите, что это за вино? Или вообще уксус, или масло оливковое…

– Вино-вино, – хохотнул через минуту Новик, когда глянул на бутылку на просвет пожара, разгоравшегося в порту и, в три приёма сорвав зубами сургучную пробку, глотнул. – «Шардоне»! Что у нас тут, ещё и французы завелись?

Севастополь. В последний час…

И всё-таки это случилось.

«Отбиваем атаку за атакой. Все понимают – это последний рубеж. Но нас только горстка, а к концу дня в строю буквально единицы. До бригадного наблюдательного пункта возле кручи приближается цепь автоматчиков. Мы с комиссаром Ищенко на НП уже только вдвоём. Отстреливаясь, отходим – ничего другого не остаётся. Местность открытая и на нас с рёвом пикируют «юнкерсы», строчат из пулемётов. Как ни странно, но это нас и спасает: автоматчики не решаются к нам приблизиться, боятся своих самолётов. И мы, перебегая от воронки к воронке, в конце концов отрываемся от врага…»

Командир 7-й бригады морской пехоты генерал Е.И. Жидилов.

«Не обращая на нас ни малейшего внимания, артиллерист, стиснув зубы, делает своё дело. Он и заряжает орудие, и наводит, и стреляет.

– Где остальные?

– Все тут. Никто не ушёл! – отвечает матрос, не скрывая обиды. – Вот они!

Мне становится стыдно за поспешный вопрос. Артиллеристы все тут – мёртвые…

Не сказав друг другу ни слова, мы с генералом становимся рядом с краснофлотцем к орудию. Собрали последние семнадцать снарядов и бьём по Сапун-горе.

Зарядив орудие последним, матрос зачерпнул бескозыркой песок и высыпал в ствол.

– Уходите! – кричит нам.

И мы уходим – делать тут больше нечего…»

К утру 30 июня командующим СОР вице-адмиралом Ф.С. Октябрьским, который наконец-то получил «добро» от маршала Будённого, был отдан приказ об эвакуации города.