Развязка петербургских тайн

Стевлов молчал.

— Не расположены к беседе, ваше благородие? Тогда я прямо, по-стариковски: решились?

— Решился, — ответил корнет.

У Хлебонасущенского будто гиря с души сва­лилась.

— Ну, вот и славненько!.. Вот и хорошо!.. Те­перь надобно все самым обстоятельным образом обговорить... Первым делом я должен вам человеч­ка этого показать. Это мы не будем в долгий ящик откладывать... Сегодня же и прогуляемся на Ба­бушкин взвоз. Не возражаете?

— А вексель? — спросил Стевлов.

— Что вексель? — не понял Хлебонасущенс-кий. — Ах, вексель... Как дело сделаете, так я его сразу порву.

— Обманете, — глухо сказал корнет.

— Господь с вами... Зачем мне вас обманывать? Мне-то какая от этого польза? Вексель не мой, а Амалии Потаповны...

— Все равно обманете. — Корнет преувеличен­но внимательно глянул на Полиевкта Харлампие-вича. — Ведь как ловко придумали: мало того, что убийцей меня сделаете, так еще и долг на мне ос­тавите... И никакой вы не Кузьма Филимоныч! Вер­но? Вы после дела исчезнете, аки дым без огня. А через год какой-нибудь Филимон Кузьмич выныр­нет, и опять — с векселечком. А я по нему уже тысяч сорок должен буду.

Хлебонасущенский ощутил неприятный холо­док в животе.

— Так вы вправду решились? — переспросил он.

— Порвите вексель. Потом будем всё, как вы изволили сказать, обговаривать...

— Нет, это никак нельзя, — всполошился Хле­бонасущенский. — Так дела не делают... Это уж ни на что не похоже... Сначала дело, а уж потом — вексель.

— Не верите мне, Филимон Кузьмич. — Стев­лов сознательно переставил имя и отчество, но По-лиевкт Харлампиевич был начеку:

— Кузьма Филимоныч, — поправил он корнета.

— Вы мне, стало быть, не верите, а я вам дол­жен верить. У вас на лице написано, что вы мерза­вец и плут. Не сошел же я, любезный, с ума, чтобы вам верить.

Хлебонасущенский изобразил на лице скорб­ную обиду:

— Странный, ваше благородие, у нас разговор получается. Не хотите, так прямо и скажите... А мы уж решим, когда опротестовать векселек... Может, завтра и начнем, помолясь...

— Начинайте, любезный... Хотите — завтра, хо­тите — сегодня. Я же вам сказал: я решился. На опротестование решился... И еще на это!

Стевлов влепил Хлебонасущенскому увесистую пощечину. Полиевкт Харлампиевич в страхе зас­лонил лицо руками, ожидая новых ударов.

— Как насчет сатисфакции? Куда прикажете прислать секундантов? — издевательски поинте­ресовался Стевлов.

— Каких секундантов?! Вы с ума сошли...

— Нет. Просто не мог отказать себе в удо­вольствии.

— Вы еще пожалеете... Сильно пожалеете.

— Пшёл вон... — брезгливо сказал корнет. Хлебонасущенский вскочил и попятился, все

еще прикрывая лицо руками.

— Чужую жизнь ни в грош не ставишь, а за свою дрожишь... Пришибить бы тебя, да рук ма­рать не хочется.

— Ваше благородие! — Полиевкт Харлампие­вич сильно струсил. — Пощадите старика... Болен... Колики и геморрой...

Он еще пару шагов пятился от Стевлова, потом повернулся и, нелепо подпрыгивая, побежал по дорожке.

Чечевины. Саратовская губерния.

Маша выехала из города на рассвете и уже ча­сам к десяти была в Чечевинах. Вся семья собра­лась в кабинете Николая.

Николай очень серьезно отнесся к рассказу пле­мянницы. Амалию Потаповну здесь знали хорошо и понимали, что Стевлову грозит нешуточная опас­ность.

— Хорошо бы узнать, от кого Шпильце заду­мала избавиться руками корнета, — сказал Нико­лай.

— Мне показалось, что он еще сам этого не знает, — промолвила Маша.

— Может быть, это касается нашего семей­ства? — высказала предположение Анна.

— Возможно, — не очень уверенно согласился с сестрой Николай. — Нужно срочно повидать кор­нета. Судя по тому, что ты рассказала, Маша, он возбужден и готов натворить непоправимые глу­пости...

— Может быть... Тридцать тысяч... Где взять такую прорву денег? — воскликнула Маша.

— У меня есть ценные бумаги, от папеньки... Я вам говорил, Николай Яковлевич, помните?... Если их продать... Там тысяч на двадцать пять... Осталь­ные соберем как-нибудь, — предложил Ваня.

Маша благодарно посмотрела на него.

— Деньги сейчас не главное. Главное — встре­титься с корнетом. В кабинете стало тихо, все смот­рели на Николая, ждали его решения.

— Надо немедленно ехать в город, — решил Николай и позвал:

— Степан! Явился Степан.

— Вели седлать Янычара. В город еду.

— Слушаюсь, барин.

— Где мне искать корнета? — спросил Нико­лай у Маши.

— Я поеду с вами, дядя, — твердо сказала Маша. — Степан, вели оседлать Рябинку.

— Вот еще! — заворчал Степан. — Моду взя­ли... Старая княгиня небось и подумать об таком не позволила б...

— Иди, Степан, — распорядился Николай. — Делай как приказано.

— Слушаюсь, барин. Все встали...

— Иван, ты в доме за старшего. С тебя весь спрос... Из дома не отлучайся... — Николай выдви­нул ящик письменного стола. — Здесь пистолеты... Заряжены... Я надеюсь на тебя.

— За нас не беспокойся, Николенька, — про­говорила Анна. — Поезжайте и будьте осторож­ны. — Она быстро перекрестила брата и дочь.

Дорога.