Развиртуализация. Часть первая

– У Грэмл дерзость, отсутствие авторитетов. У вас системное мышление. Но я рассчитываю на другое. Ситуация такова, что сейчас тем, кто мнит себя вершителями судеб мира не время разбрасываться посвященными. Даже у кукловодов содержание дневников – информация самого высокого уровня доступа. Есть шанс, что они попробуют вас перевербовать.

– Вы не боитесь, что мы переметнемся?

– Боюсь. Но у меня есть надежда, что есть обстоятельства, способные удержать вас по нашу сторону баррикад.

– Какие это обстоятельства? – Кутялкин от любопытства заерзал на стуле.

– У вас это любовь к детям, – «Гад-гад-гад! Заложники всегда были разменной картой наших спецслужб». – У Мальвины любовь к Родине. Да–да. Каким бы дьявольским отродьем она ни была, Кох патологически любит Россию. До истерики, до рукоприкладства. Имейте это в виду, когда она заманит вас в постель. Заманит–заманит, не качайте головой. Пожалуй, это единственный приятный момент вашей миссии.

– Зачем вы все это рассказываете? Ваши мировые гении на раз из меня эту информацию извлекут.

Андреев молча смотрел в глаза Грише. Потом медленно проговорил:

– Быть может, я рассчитываю, что вас расколют, – шеф отвел взгляд и добавил. – Они не станут брать в расчет ваши амурные обстоятельства. Я БЫ ТОЖЕ НЕ БРАЛ. Или нашел, что предложить, чтобы не травмировать вас. Обычно мы, – Кутялкин поежился – ОСА впервые открылся, спокойно объединив себя со спецами из другого лагеря, которых предстояло побороть. – Находим разводки на любые чувства. Сейчас я готов рискнуть, поверив даже в то, во что обычно не верю.

– В любовь?

– Да. И да поможет нам Бог.

– В Бога вы тоже не верите?

– Когда мы победим, поверю.

– Потому что у нас нет шансов?

Андреев кивнул.

 

Бункер на Остоженке, 31 час до начала информационной войны

– По дороге отоспитесь. Долгие проводы лишние слезы, – увещевал Андреев на все просьбы Кутялкина переночевать дома и попрощаться с семьей. – «ЯК-40» и щедрое тело Мальвины Грэмл на два часа будут в вашем полном распоряжении.

Шеф отвел Гришу в смежную, еще более уютную комнатку (подсвеченный по периметру потолок, диван, ноутбук, столик, заваленный материалами), положил ладонь ему на плечо.

«Стоп! Опасно! Неужели он думает, что сломал меня и может безнаказанно лапать», – Гриша повел плечом. Андреев понял намёк правильно и убрал тяжелую клешню.

Они стояли в полуметре друг от друга, и Гриша только сейчас вполне осознал – перед ним настоящий хозяин самоубийц: хитрый, опасный, дерзкий. Холеное лицо, горячее, обезжиренное дыхание, крупное тело, тепло которого не передается прикосновением.

«Будет агитировать? Давать наставления? Инициировать?» – с опаской размышлял Гриша.

– Многие сограждане еще не смирились с предначертанной им ролью балласта и живут в советском заблуждении, что государство — слуга народа. Тебе, Григорий Александрович, выпала счастливая карта – перестать играть роль балласта. Не бойся умереть. Поверь, есть вещи намного хуже смерти, – Андреев вручил Грише материалы о библиотеке. Кутялкин водрузил их поверх бумаг на столе. – В твое отсутствие в пейзаже не сделается дыра.

Гриша пожал плечами. Он не хотел отсутствовать в пейзаже. Он надеялся вернуться и вырастить бубликов.

– Кутялкин, пассивная ты жопа, – прошипел Андреев, видимо угадав мысли. Несмотря на радушное выражение его лица, Кутялкин понял – это не комплимент. – За все, что ты не сделал в жизни, давно нет тебе прощения. Понимаешь, не каждому дается шанс – оптом искупить свою отмороженность и растительные свойства. Перестать быть инфантильным биоматериалом. Тебе повезло! Не подкачай! Ты этим бумагам не доверяй, – он кивнул на заваленный папками стол. – Когда тебе рисуют стройную картину действительности, сразу не верь! Ни одно явление нельзя взять в кавычки. Жизнь богаче любых слов. Поэтому завтра тебе не поможет ни один аналитик, психолог или военный консультант. Плоть нашего мира много подвижнее и живее всех теорий. Понимаешь? – Гриша замотал головой. Ему было страшно и муторно. – Эта плоть ускользает. Как гадюка. Поэтому что бы я тебе ни посоветовал – резать вены на глазах SAS, надеть на операцию кепочку с Че Геварой или запастись чипсами – ни один совет не будет надежным. Тебе самому придется додумать окружившую тебя реальность. Буква за буквой. И каждое слово будет твоим «ва–банк». Когда дорисуешь, только тогда сможешь решить, капитулировать или нет. Пока ты живешь не своей реальностью, борись, – наткнувшись на удивленные глаза, ОСА пояснил. – Не пытайся понять меня сразу и сейчас. Когда на твоих руках появится кровь, правда жизни приобретет совсем другой облик. Настоящий. Ладно, забудь. Главное – обязательно взлохмать стопки утраченных воспоминаний. Пыль веков не может оставаться безнаказанной. И дальше будь, что будет. Там, – ОСА ткнул пальцем вверх. – Запланированы тысячи подобных комариных укусов. И если они завалят льва[31], мир уже никогда не станет прежним. Выживи и мы вместе выдерем клыки у тех, кто не остановится, пока не подгребет под себя всех и вся.