Развитие личности

М. Фуко так формулирует эволюцию своей мысли во «Введении» ко второму тому «Истории сексуальности»: «В свое время, чтобы анализировать то, что нередко называют прогрессом познаний, мне показался необходимым некий теоретический сдвиг: он привел меня к вопросу о формах дискурсивных практик, артикулирующих знание. Точно так же в дальнейшем понадобился теоретический сдвиг, чтобы анализировать то, что часто описывают как проявления „власти“: меня он привел скорее к вопросу о множественных отношениях, открытых стратегиях и рациональных техниках, артикулирующих отправления власти. Теперь оказывалось, нужно было произвести третий сдвиг, чтобы анализировать то, что обозначается как „субъект“; надлежало выяснить, каковы формы и модальности отношения к себе, посредством которых индивид конституирует и признает себя в качестве субъекта».[91] И далее М. Фуко добавляет, что ему пришлось «реорганизовать все исследование вокруг медленного формирования в античности некой герменевтики себя», определить, «через какие игры истины человек дает себе возможность мыслить свое собственное бытие».[92] «Писать историю истины» для М. Фуко «значит – анализировать не поведение, не идеи, не общества и их „идеологии“, но проблематизации, через которые бытие дается как то, что может и должно быть помыслено, а также – практики, исходя из которых эти проблематизации формируются».[93] И далее он добавляет, что пришел к необходимости «заменить историю систем морали на историю этических проблематизаций, которая пишется исходя из практик себя».[94]

Уже в третьем томе «Истории сексуальности» («Забота о себе») М. Фуко вводит понятие «культуры себя», культуры, «в которой были усилены и переоценены внутренние связи с самим собой и повышена значимость отношения к себе».[95] Эта культура зиждется на принципе «заботы о себе», «призыв „заботиться о себе“, – пишет Фуко, – стал императивом многих отличных друг от друга доктрин; он стал образом действия, манерой поведения, пропитал различные стили жизни, оформился в многочисленные процедуры, практики, предписания, которые осмысляли, развивали, совершенствовали и преподавали. Таким образом, он конституировал социальную практику, предоставив основание для межличностных связей, обменов и коммуникаций, а порой и для институтов; наконец, он породил определенный способ познания и обработки знаний».[96] Но было бы грубой ошибкой считать, что принцип «заботы о себе» есть некое индивидуальное действие, напротив, это действие именно социальное, «это действие предполагает не упражнения в одиночестве, но поистине общественную практику».[97] «Стало быть, забота о себе – или труды, предпринимаемые затем, чтобы другие прониклись такой заботой, – интенсифицирует социальные отношения».[98] «Таким образом, забота о себе по своей сути оказывается связанной со „службой души“, предполагающей возможность игр обменов с другими и системы взаимных обязательств».[99]

Иными словами, речь идет не о чем ином, как о процессе социализации, который разворачивается не в отношениях индивидуума с социумом, а в самом этом индивиде, будучи при этом именно социальным по существу процессом. Индивид выступает здесь не в роли мячика, который гоняют по уже выстроенному лабиринту, а активным деятелем, строителем этого лабиринта. Не человека социализируют, но он сам социализируется. Социум выполняет роль скорее декорации, чем ваятеля, он только обслуживает процесс, который, будучи сориентированным однажды в определенном направлении, продолжает двигаться и набирать обороты уже сам по себе.

Думая, что он занимается «воспитанием», социум на самом деле только подыгрывает «воспитуемому», а поле этой игры расположено отнюдь не вовне, то есть не в социальных отношениях как таковых, а внутри, в самом социализирующемся субъекте. Фактически требуется лишь одно: объявить социализирующемуся существу, что он «несовершенен», «плох», «слаб», «глуп» и т. п. Что угодно сообщить, только бы возникла ситуация «проблемы», и perpetuum mobile уже в работе, не требующей дополнительных «вложений» со стороны. По сути дела произошло банальное переозначивание,[100] биологический эгоизм был перенаправлен из области защиты жизни (инстинкт самосохранения) в сферу организации себя в качестве достойного социального субъекта, такое своеобразное «извращение» природного инстинкта.