Развод. Без права на прощение

— Замуж выйти! — взвизгнула Лина и развернула нам тыльной стороной руку, где на безымянном пальце красовалось колечко.

Меня все же вынудили встать со своей качельки и я пошла обниматься и поздравлять будущих молодожёнов. А вот Даня конечно выглядел так себе. И очень мало говорил. Нет. Он безусловно был счастлив, но теперь впахивал как папа Карло, пытаясь переплюнуть папу-бизнесмена.

Герман пожимал плечами и советовал, раз не хотелось таких трудностей, выбирать сипоту. Даня злился, а Герман вредно замечал:

— Зато теперь у тебя нет времени вести задушевные разговоры.

Герман подошёл ко мне и передал на руку дочь. Амелия тяжело вздохнула, но глаза не открыла, и я присела в кресло, чуточку укачивая дочь.

— Пойду поздравлю этого смертника, — оскалился Герман, поцеловав меня в нос.

У нас с ним все было…

Странно…

Намного лучше чем до грозящего развода, но словно в тишине недоверия. Он правда старался изо всех сил. Он делал все возможное и последующие две недели с того вечера каждый день просил у меня прощения. Но что-то внутри меня трещало и сопротивлялась хотя головой я понимала, что просто вела себя излишне требовательно. И Герман он… он стал относиться ко мне словно к принцессе. А еще он боялся, что я все же решусь на аборт. Но мне было так больно при одной мысли об этом, что я тянула до последнего, а когда времени не осталось, то сама себе посетовала, что я такая нехорошая и пошла высаживать розы в розарий.

И с Амелией он был другим. Да, была няня. Но сам Герман был другим. И потом после рождения дочери, Герман он сделал все возможное, чтобы я не пожалела. По пальцам одной руки можно пересчитать сколько раз я вставала ночью к дочери. Вставал Герман и приносил ее мне покормить, и я чисто на рефлексах это делала, иногда даже не открывая глаз, а потом муж забирал дочь и укладывал ее спать.

И это было странно и легко. Словно не было времени, когда я с Мироном ходила замученная, словно вот так всегда было. И это меня пугало.

— Ты счастлива? — спросила Лина, когда я переложила Амелию в коляску и стала укачивать. Я прикусила губу, глядя на то, как Лина любовалась своим обручальным колечком и честно призналась:

— Знаешь, без него я была намного более несчастной.

Герман

Мы с Даней шагнули на террасу, и я упал в кресло. Вытянул ноги и откинул голову.

— Как ваши дела? — ехидно уточнил друг и я, приоткрыв один глаз, буркнул:

— Безумно устал… — я реально уставал и не спал, и вообще чувствовал себя настолько счастливо, что медленно сходил с ума. — Амелия плохо вес набирает. Крис из-за этого нервничает и боится, как бы не назначили проверять желудок. Но пока слава богу мы ограничились одними какашками на анализ.

— Ты жалеешь? — спросил Даня, и я чуть со кресла не упал.

— Что язык тебе не оторвал — несомненно, — прошипел я.

— Нет, — усмехнулся Даня и протянул мне стакан с соком. — Что вы решили не разводиться?

— Даня, еще слово и твой язык-таки останется у меня. Я повешу его вместо погремушки на зеркало.

— Так он же не будет греметь, — фыркнул Данил, и я подтвердил:

— Ага, потому что без костей! Думай что говоришь! У меня самая чудесная супруга, которая родила мне двух самых нереальных детей. И чем только ты думал задавая мне такие вопросы?

— Явно не задницей, — усмехнулся Даня. — А всего-то полтора года назад ты собирался вести на море свою любовницу…

Я дотянулся до оставленной Мироном машинки и со всей силы бросил в болтливого эскулапа игрушкой.

— Рот закрой и язык прикуси. Не было такого и быть не могло. И не спал я с той дурой.

— Ах вот какие подробности вылетают… — заметил Даня и поставил машинку на подоконник, а я заскрипел зубами. Это самая большая ошибка, которую я когда-либо совершал. Никогда нельзя предавать женщину, у которой твое сердце. Никогда. Потому что она может умереть от боли, а вместе с ней и ты. Я слишком поздно это понял и каждый божий день боятся, что Кристина однажды поймёт, что никогда меня не простит.

Но она ведь простит, правда?

— Ты ее любишь? — спросил я Даню и поймал бешеный взгляд.

— Я ей предложение сделал и с работы не вылезаю, потому что хочу сделать свадьбу ее мечты. Как ты думаешь, я люблю ее? Ах да, еще самодура тестя терплю и стараюсь не придушить за очередным ужином.

— Вот и я Крис люблю, Дань. Поэтому давай остановимся на том, что любовь это самое лучше что может произойти с такими двумя старыми засранцами.

А глубоким вечером я снова сделал то, что повторял все это время.

— Крис… — я поймал жену после душа, тёплую, сладко пахнущую ванилью. На ее волосах еще блестели капли воды. Я провёл пальцами по нежной коже, отвёл прядь за ухо. — Кристин, ты когда-нибудь сможешь простить меня?

Кристина переступила с ноги на ногу и посмотрела на меня снизу вверх. На ее щеках сиял румянец, а губы были словно бархатные лепестки тех самых роз у нас из сада. Жена вдруг положила руки мне на плечи и привстала на носочки. Коснулась губами моей щеки, прижалась своей округлой грудью и прошептала: