Развод и девичья фамилия

— Саш, мы так препираться можем ещё долго, — она не стала дальше развивать тему. — Это бессмысленно, неужели ты не видишь? Я не прощу тебя и никогда не пойму. Ты точно также меня не слышишь и не понимаешь. Давай оставим бесполезные обвинения и вернёмся к насущным проблемам: ты хочешь развод и детей, я хочу иметь обеспеченное будущее. Выйду ли ещё раз замуж — неизвестно, как и будет ли у моего второго мужа приличный доход. Я больше не собираюсь наступать на те же грабли, на себе прочувствовала насколько верна поговорка «Богатые тоже плачут». Если я снова выйду замуж, то только за того, кого полюблю, и кто полюбит меня. Но ты приучил меня к достатку, возвращаться в коммуналку, идти работать на завод, как моя мать — нет, не смогу. Поэтому я поняла, что мне нужна страховка от бедности. Мне нечего терять, Саша, а ты знаешь, что связываться с человеком, которому нечего терять, опасно. Я не требую ничего такого, что ты не можешь себе позволить, ты не заметил бы, забери я в три раза больше. Считай меня жестокой матерью, но если ты вместо спокойствия детей и тихого развода выберешь громкий скандал и суд, значит, ты недалеко от меня ушёл. И значит, тебе по-прежнему плевать на Артёма и Лизу.

Женщина поперхнулась, закашлялась и замолчала. Воротаев, не говоря ни слова, прошёл в свою спальню, вынес оттуда стакан воды и подал его жене.

— Спасибо, — буркнула женщина, осушив ёмкость. — Поторопи горничную, я хочу уехать. Глаза не таращи — подойду к детям, подойду! Скажу, что у меня много работы.

— Лиза ждёт, она тебя успела рассмотреть и узнать, — произнёс Александр. — Я ей соврал, что ты заболела.

— Тогда поддержу. Скажу, что болею, заехала повидаться, мне стало плохо, поэтому уезжаю в больницу. А когда разведёмся, скажешь, мама умерла.

Теперь поперхнулся уже Воротаев, но воды в стакане больше не было, а вернуться к графину в своей спальне он не догадался.

— С ума сошла, таким шутить? — откашлявшись, рыкнул он.

— Я не верю в приметы, — отмахнулась Стелла. — И собираюсь сдержать слово, если ты выполнишь все мои условия — уехать и больше никогда не попадаться вам на глаза. Детям проще, если они будут думать, что родная мать умерла. Не станут ждать возвращения, скорее привыкнут к новой маме. В общем, пищу для размышлений я тебе предоставила, думай. Позвони мне, скажем, в среду, сообщи своё решение. Где там моя одежда?

Воротаев отправился посмотреть — Галина как раз доглаживала. Забрав у неё вещи, он отнёс их Стелле, а сам спустился в сад. Мальки уже успокоились и с восторгом бегали за большим розовым мячом. Валентина Сергеевна, ловко маневрируя на коляске, изображала, что ловит игрушку, а няня отбивала мяч, заставляя детей резво перемещаться по площадке. Коротко взглянув на мужчину, Катя тут же отвела глаза и замерла.



Чёрт, ему ещё и с ней объясняться!

Но пока Воротаев не ощущал в себе на это никаких сил. Хотелось заткнуть уши, натянуть на глаза повязку и сбежать куда-нибудь, где нет проблем, где от него никто ничего не ждёт, где он может просто отдохнуть и постепенно разобраться во всём, что случилось за последние сутки. Разговор с Катей предстоит долгий и непростой, он придёт к ней сегодня ночью, когда дети заснут…

Игра застопорилась, дети выжидательно посматривали на замученного отца. И тут появилась Стелла — яркая, красивая, будто совсем недавно она не сидела, мокрая и жалкая, размазывая потёкшую косметику…

— Лиза, Тёма! — женщина позвала детей и присела, раскинув руки.

Дочь налетела с разбегу, обняла, затараторила, захлёбываясь эмоциями, глотая слова, торопясь рассказать всё-всё, что её волновало. А Тёмка… Тёмка замер, несколько секунд, не двигаясь, смотрел на мать, а потом бросился к Кате и спрятался за неё.

— Тёмочка, что же ты? — его маневр для Стелы не прошёл незамеченным. — Беги к маме! Я соскучилась!

И тут мальчик громко заревел и полез на Катю.

— Нет! Нет, ты не мама! Ты чужая тётя! Не хочу-у!

Растерянная Катя обняла ребёнка и, видя, что он и не думает успокаиваться, отошла с ним в сторонку.

— Мама, пошли в дом! Я не хочу к тёте! Она увезёт, я не хочу! — рыдал Артём.

Да твою же за ногу!

Александр подбежал, обнял сына вместе с няней, шепча ему на ухо, что никому его не отдаст, что раз он не хочет, то пусть не подходит, его никто не заставляет, но ребёнок перестал рыдать только тогда, когда Катя с ним на руках ушла в дом.

— Вот так, — обескуражено произнёс Воротаев, вернувшись к жене и дочери. — Забыл!

— Папа, а можно я поеду с мамой? — и бесхитростные, такие чистые глаза дочери. — Мамочка сказала, что болеет, я ей горчичник дам и кусачий шарф! А то кто за ней поухаживает?

— Нет, Лиза, маме нужно отдохнуть!

— Папа-а! Я хочу к маме-е-е! А-а-а!

И им пришлось успокаивать теперь уже Лизу. Обещания, объяснения, увещевания, даже попытки пригрозить не увенчались успехом. Девочка рыдала, подвывая и всхлипывая, уцепившись за Стеллу так, что было понятно — добровольно она не отпустит.

— Саша, отпусти её со мной, — вдруг подала голос мать. — Я на Королёва буду, ну и Лизка со мной. Хочешь — кого-нибудь с нами отправь. Марину или Галину. До среды?