Развод. Мать-одиночка (СИ)

Похоже, моего босса тут знают и приветствуют по имени-отчеству. Сразу ведут за стол. И как только мы подходим к месту, вокруг меня тут же начинает порхать официант. Он всего лишь открывает рот, чтобы забрать у меня коробку, которую я всё ещё прижимаю к себе, как младенца.

Однако Тарханов ни с того ни с сего рявкает на обслугу:

— Меню принесите!

Официант подпрыгивает на месте, кивает головой и быстро сматывается.

А тиран вдруг приближается ко мне, молча отодвигает стул, выдирает из моих рук коробку и указывает пальцем, что я должна сделать. Здесь прямо не хватило агрессивной команды: «Сидеть!».

Я опускаюсь на стул без возражений. Похоже, у Дамира почему-то опять испортилось настроение, хотя до этого мне на какое-то время показалось, что он в хорошем расположении духа.

— Мне надо что-то заказывать? — робко уточняю я.

— Нет, можешь просто картинки посмотреть, — отвечает Тарханов и на секунду отрывает взгляд от меню: — Заказывай всё, что хочешь. Но смотри, чтобы платье на тебе не треснуло. Тебе в нём ещё покорять Берлин.

Глава 25. Ирина

Не могу сказать, что прозвучавшее замечание меня совсем не кольнуло. Вообще-то, я никогда не отличалась склонностью к лишнему весу, даже скорее наоборот. Но интонация, с которой всё это было высказано, вряд ли бы кого-то вдохновила.

Проглатываю обиду и делаю вид, что нисколько не уязвлена. Всё равно тирану мои претензии как об стенку горох. Да, я — его инструмент, который он намерен использовать по полной программе.

Что ж, а ведь он тоже для меня — инструмент. Моя роль состоит в том, чтобы принести ему больший доход, а его роль — исправно платить мне деньги. Мы квиты.

И всё же запросто отделаться от мысли, что в присутствии этого монстра я сама перестаю быть человеком, не так-то легко. Сделав заказ на какую-то итальянскую пасту — первую попавшуюся из всего меню, поскольку половину указанных ингредиентов остались за пределами моего понимания, я пытаюсь переключить внимание на что-то другое.

Мне на глаза попадается коробка.

— Можно открыть? — спрашиваю разрешения у тирана.

Он только вздыхает, будто бы устало.

Ох, я, похоже, притомила монстра своими дурацкими расспросами!

Поскольку ответа так и не прозвучало, решаю, что коробка моя, и мне вполне можно заглянуть в неё. Аккуратно приоткрыв крышку одной рукой, второй отодвигаю лепестки упаковочной бумаги. Внутри какой-то бархатный мешок, но в нём тоже что-то лежит.

Не выдержав испытания любопытством, вытаскиваю этот мешок и ставлю на стол. Развязываю атласные тесёмки, на которые он закрывается, растягиваю горловину и… вижу сумочку. Дамскую сумочку — небольшую, очень стильную, из приятной, тонко выделанной кожи чёрного цвета.

Аксессуар довольно универсальный — в меру строгий для повседневного ношения, но вполне сгодится, если надо куда-то выйти в свет.

Пока я зачаровано рассматриваю этот изысканный и наверняка супердорогой предмет, Дамир неожиданно произносит:

— У меня скоро кровь из глаз пойдёт при виде твоей авоськи.

Краска заливает мне щёки. Это настолько жестоко и неприятно, что я готова взреветь от возмущения!

— Знаете, — выпаливаю в сердцах, — пусть моя одежда и не из элитных бутиков, и я даже не представляю, что нынче в моде. Но всё, что имею, я купила себе сама. За свои заработанные деньги. Не своровала, не «насосала», не попросила у богатенького папика и не одолжила у подружки. Это моё, ясно? Я сделала всё, что в моих силах, чтобы обеспечить себя. И не только себя…

Дамир смотрит на меня отстранённо. В его взгляде нет ни раздражения, ни интереса.

— Видимо, не так уж у тебя много сил, раз уж это всё, чего ты смогла добиться.

— Да как вы?!.. — выпаливаю я и смолкаю.

Мне нельзя ругаться с этим хамом. Он может говорить всё, что ему заблагорассудится, но меня это не должно трогать.

Дамир — бессердечный тиран. Ему понятен лишь язык купюр. И он и представить себе не может, каково приходится тем, кто не родился в золотых пелёнках. Его алчность и самодурство — всего лишь отражение мира, в котором он живёт. Тарханов не знает иной доли.

Но, каким бы он ни был подлецом и гадом, я вытерплю все его выходки и не сорвусь.

К счастью, разговор обрывается сам собой, когда официант подаёт еду мне и Дамиру. Тиран немедленно приступает к еде, а я в растерянности гляжу в тарелку и не понимаю, что это такое. Я же… пасту заказывала, а это…

— Что это?.. — бормочу напугано, адресуя вопрос скорее самой себе.

Тем не менее, Тарханов окидывает взглядом стол и замечает, куда я смотрю.

— А что не так?

— Но… почему… почему всё такое… чёрное?..

Несколько секунд он глядит, пытаясь что-то сообразить, а потом вдруг начинает… хохотать! Реально! Тарханов, блин, ржёт как конь и не может остановиться!

И самое ужасное — он смеётся надо мной. Даже если я не понимаю каких-то вещей, то уж отличить издевательский смех от добродушной улыбки точно в состоянии.

Этот хохот хлещет меня как непрерывные пощёчины, одна за одной. Вместо голоса Тарханова я слышу вдруг совсем иные голоса…

«Рыжая-рыжая! Рыжая уродина!!!» — глумятся надо мной глупые мальчишки во дворе.