Развод. Мать-одиночка (СИ)

— Даня после нашего развода женился во второй раз. А потом погиб. У него осталась квартира. И его вдова хочет продать эту квартиру. Она попросила меня написать отказную, чтобы Яся не могла претендовать на эту собственность.

— И ты написала? — Дамир, кажется, возмущён.

— Написала, — говорю с улыбкой. — За три миллиона.

Он тихонько хохочет:

— Ты быстро учишься.

— Что верно, то верно, — мне теперь тоже становится чуть веселее, но дальнейшая часть моего плана чуть менее оптимистична: — Проблема в том, что получу я эти деньги только после продажи квартиры. А когда это будет — непонятно. Снова надо ждать. Главное — дождаться…

— Ира?..

— Да?..

Тарханов молчит с минуту, а затем выдаёт тихое и уверенное:

— Ты — большая молодец.

Мне хочется и плакать, и смеяться одновременно. Вот и дождалась похвалы от своего тирана. Жаль, что при таких обстоятельствах. Но, как говорится, дарёному коню…

— Давай спать, — предлагаю я ласково. — Тебе надо отдохнуть.

— Хорошо.

Он всё ещё смотрит на меня. Вижу, как блестят его яркие глаза даже в кромешной темноте. Он будто бы чего-то ждёт. И, кажется, я знаю, чего.

Немного подумав, я склоняюсь над ним и очень осторожно, почти невесомо целую его колючую щёку. Дамир пробует меня остановить, чтобы я не отстранилась сразу. Однако я всё-таки выбираюсь из его объятий.

— Спи, — снова прошу я. — Спи, Дамир. Утром накормлю тебя кашей.

— Спасибо.

Вытащив из шкафа плед, накрываю своего сурового босса, который сейчас выглядит самым милым, хоть и громадным, котёнком.

— Ира… — он вдруг подлавливает мою ладонь, когда я уже собиралась убрать её.

— Что?..

— Ира… — Дамир смотрит на меня сквозь темноту, держа за руку. Я даже не столько вижу, сколько чувствую его взгляд на себе. И сейчас этот взгляд, который так пугал меня, лучится нежностью и теплом. Это я тоже чувствую. — Ира… Я тебя люблю.

Я застываю в полной растерянности.

Мне хочется ответить. Хочется ответить: «Дамир, я тоже люблю тебя». Но я молчу.

Я слишком хорошо изучила повадки нетрезвых людей. Они становятся весьма любвеобильны. Только от такой любви обычно нет ни проку, ни сладу. Да и любовь эта зачастую непрочная. Кривая. Туманная. И, как правило, скоротечная.

В отличие от той любви, что чувствую я.

И сколько бы ни уговаривала себя, сколько бы ни пыталась убедить своё сердце в обратном, я полюбила Дамира. И, увы, к утру это точно не выверяется.

— Ира, — Тарханов сжимает мою ладонь крепче. — Ира, я тебя люблю.

Он говорит искренне. Настолько искренне, что мне хочется зарыдать. Обнять его как можно сильнее. И никогда, никогда не отпускать.

— Ира…

— Спи, — выдыхаю я. — Спи, Дамир. Добрых снов.

И вызволяю свою руку. Несмотря на то, как мне не хочется этого делать. Но так нужно.

А затем я иду спать к Ясе.

Как буду объяснять ей утром, откуда в комнате взялся этот дяденька на раскладушке, ума не приложу. Но сейчас это не имеет значения. Ничто сейчас не имеет значения, кроме того, о чём мне поведал Дамир.

Всё, что он мне сказал, до последнего слова, было для меня действительно очень-преочень важным.

Глава 52. Ирина

— Ма-а-ам! Ма-а-ам!..

Открываю глаза, ещё жутко сонные. Ничего не понимаю… Который час?..

Ой, уже утро — на улице светло.

— Мам, я проголодалась…

Различаю перед собой грустное Ясино личико и тотчас беру себя в руки, заставляю голову оторваться от подушки.

В следующую секунду мои мысли и взгляд устремляются к противоположной части комнаты. Туда, где стоит раскладушка.

Пустая.

— Мам, а чего это тут делает?..

Тру глаза — не помогает. В комнате, кроме меня и Яси, никого нет. Доченька смотрит на меня вопросительно, ожидая ответа.

На всякий случай иду проверить, не кажется ли мне…

Нет, не кажется. Раскладушка есть — Дамира нет. Плед, которым я его укрыла ночью, аккуратно сложен и оставлен на спальном месте.

— Ясенька, я тебе сейчас задам немного странный вопрос…

— Какой? — любопытно щурится мой ангел.

— Ты, когда проснулась, тут кто-то был?

— Нет, — она пожимает плечиками. — А кто «кто-то»?

Сама не знаю… То ли приснилось, то ли вправду было…

— Я на секундочку, — предупреждаю дочку.

И быстро шмыгаю в коридор, стучусь к Валентину Аскольдовичу в комнату. Тот открывает далеко не сразу. И, судя по его виду, я его только что разбудила.

— А-а, Ирина Вадимовна! Чему обязан? — запахивая бессменный халат, певуче интересуется сосед.

— Доброе утро… Э-э… Вы ведь вчера вечером приходили ко мне?..

Валентин Аскольдович медлит с ответом. Он зачем-то подкручивает несуществующие усы и произносит воровато:

— Ну, не то чтобы прям приходил…

— Так приходили и нет? — я жутко нервничаю, оттого поторапливаю старикана, чтобы он быстрее очухался.

— Заглядывал, так скажем.

— И вы, так скажем, привели с собой Дамира Тарханова?

— Фамилию не упомню… — напрягает память наш спивающийся тенор. — Знаете ли, профессиональная деформация… Отлично помню имена и отчества…

— Дамира Казимовича! — перебиваю я нетерпеливо.

— Да-да, — оживляется Валентин Аскольдович. — Он самый… Знаете, прекрасный, прекрасный человек…

— Очень хорошо, — снова перебиваю я и выдыхаю с некоторым облегчением. — А вы не видели случайно, куда он делся утром?