Развод. (не) наша дочь (СИ)

И я активно рассказываю об этом Давиду. Жестикулирую, улыбаюсь. Я видела эти кардинальные изменения своими глазами, так что знаю, о чем говорю. Давид терпеливо слушает, кивает, но ничего не говорит, даже вопросов не задает, а затем, совершенно серьезно подытоживает:

— Процент тех, кто меняет свою жизнь к лучшему, когда у них появляются возможности и деньги так ничтожно мал, что эти истории выпячивают и показывают, как что-то особенное, но по факту… — он мотает головой. — По факту деньги прожигаются, возможности ускользают и человек оказывается там, где и был. Или скатывается еще ниже.

Крыть мне нечем. Моя ситуация — одна на миллион, его случается гораздо чаще. Я хочу поспорить, но не выходит. Замолкаю, думаю. Я вижу, какая его мать, не питаю каких-то особых иллюзий. Люди в ее возрасте редко меняются, но она с нами и с Никой разная. Ее она любит. Я правда пыталась это опровергнуть. Подловить ее на чем-то, но не вышло. Пока не вышло, да. Неизвестно, что там будет дальше, но сейчас она ведет себя как бабушка, ужасно соскучившаяся по внучке, которую долго не видела.

С одной стороны мне хочется избавиться от нее поскорее, потому что чем дольше она находится рядом с моей дочкой, тем сильнее я начинаю ей сопереживать. Входить в положение, думать, что она, может быть, действительно хотела бы… хотела бы быть лучшей бабушкой, чем была.

— С матерью все сложно, Настя. Она будет давить до тех пор, пока не получит все и даже больше. Так что советую как можно быстрее снять ее со своих плеч, пока она не села на голову.

— Давай присмотримся к ней. Понаблюдаем. Неделю, достаточно? Может… ты ошибаешься?

Я хочу верить в людей, иначе зачем это все…

— Ну, давай, — как-то легко соглашается Давид. — Уверен, она расколется раньше, но если понаблюдаем значит вместе, то я согласен.

Его замечание пропускаю мимо ушей, хоть и тушуюсь из-за сказанного. Он уже не просто намекает, а прямым текстом говорит, что я его интересую. И этот человек будет жить со мной в одном доме. В огромном по площади доме, в котором мы можем даже не пересечься, но я отчего-то уверена, что мы пересечемся и не один раз.

Глава 35

Просыпаюсь резко и с гулко колотящимся сердцем. Судя по тому, как на улице светло, уже давно утро. Или может даже обед. С ужасом поднимаюсь на кровати. Я сто лет не просыпалась так поздно. С графиком Назара приходилось вставать пораньше, чтобы порадовать его вкусным завтраком. Он не требовал, нет, мне самой хотелось.

Наверное, я подсознательно чувствовала, что у нас не все просто. Знала бы, насколько. А так… только слова бабушки часто вспоминались. Те самые, где она говорила, что у мужчины должен быть полный желудок и… в общем, я все так и делала. Красивое белье, ранний завтрак, даже если самой хотелось спать, внимание. Это все было обоюдным, я старалась не одна. Только вот я старалась, потому что мне действительно хотелось сделать ему приятно, а он из-за чувства вины.

Как-то даже не по себе становится от мысли, что все, что было между нами после рождения Ники — из чувства вины. Не от большой любви, как я думала, а из-за измены.

Наспех приняв душ, выхожу из комнаты и первым делом иду к Ники, но ее в детской не оказывается. Меня накрывает паникой и отпускает лишь когда я слышу ее веселый смех, доносящийся откуда-то с первого этажа. Туда я и направляюсь. И чем ниже спускаюсь, тем ближе доносится ее голос.

Наверное, я почувствовала что-то сразу. С первой минуты, как Наталья ее привела. Я ведь по-хорошему к ней отнеслась, не так, как любая другая женщина, узнав, что это дочь мужа от любовницы. Может, еще тогда мое материнское сердце что-то почувствовало? Или же, что вероятнее, затосковало по ребенку, которого я так и не смогла вырастить.

— Смотри, какой, — это голос Натальи.

Судя по тону, она вполне счастлива. Обжилась в чужом доме. Или же… это я здесь чужая, особенно если учитывать тот факт, что денег я Давиду так и не заплатила. Вчера, стоило мне только заикнуться, он лишь неопределенно отмахнулся и конечно же не дал мне номер карты.

— А в виде елочки сможешь, ба?

Я замираю у входа на кухню. Стою, прислушиваясь. Ощущаю себя по меньшей мере шпионкой.

— Попробую.

— А почему, когда мы были дома, ты не делала такой завтрак? — с интересом спрашивает Ника.

— Там, солнце, денег у меня не было так много, как есть у…

Она замолкает, явно не зная, как обозвать Давида. После всего, что ей вчера довелось узнать, видимо, она решила, что врать внучке про дядю неправильно. Но тогда как? Я, честно говоря, и сама не знаю.

— В общем, тут у нас возможностей больше, мышка. Ты гля, какой холодос. И колбаса тут, и сыр… бушь?

Я бы подслушивала дольше, если бы не услышала шаги на лестнице. Так что решившись, вхожу на кухню, желая всем доброго утра.

На столе, за которым сидит Ника, стоит тарелка с горой сырником. Обычных, круглых, довольно румяных и судя по тому, с каким удовольствием Ника жует, еще и вкусных.

— Утра, — кивает Наталья. — Я тут похозяйничала, если вы не против. Ника проснулась голодной, а вы все спали, я не стала будить.