Развод. Ошибку не прощают (СИ)

Конечно, в меня. Рад такому факту безумно. Санек и спит-то только у меня на руках, когда совсем расходится. Ирина знает, что орущего сына нужно срочно мне тащить, когда пузырями идет. Не говорю жене, что внутри переполняюсь неуемной гордостью, что умею по-мужски с малым договариваться. Смешно звучит, а все равно растаскивает сердце на теплые куски от такого.

С удовольствием вдыхаю запах, зарываюсь рукой в волнистые волосы и наслаждаюсь счастьем. До конца жизни мне благодарить Бога за нее. Ирочка лучшая моя, самая нежная, самая страстная.

— Любишь меня? — лукаво прищуривается.

— Сама знаешь, — целую в очаровательный носик.

— И я, Андрей, — трется, провоцируя на большее. Не удерживаюсь и впиваюсь жадно в манящие губы. Пропадаем временно с радаров в своем мире, и с сожалением возвращаемся. Короткого мига хватает, чтобы ошалеть от нахлынувшего счастья. — Очень.

— Может домой? — толкаю ее бедром.

— Обалдел? — прыскает она, оценив пожар в моих брюках. — Немедленно прекрати.

Мучительно высвистываю поражение. Хорошо, что дети далеко от нас, иначе со стыда хоть с площадки беги. Но сделать что-то и изменить не в силах. Такая реакция на жену перманентна. Ничего не мешает хотеть свою женщину до колик в паху. С сожалением отпускаю, когда рвется к детям бежать. Смотрю в след голодной псиной. Аномальную реакцию глушу перекуром.

Выхожу за пределы детского пристанища, сажусь на лавку и закуриваю. Так и не избавился от дурной привычки. Наблюдаю за своими издалека, пресыщаюсь довольством.

Как же долго шли к счастью, переживали свои ошибки, платили и страдали, пока не поняли зачем это было и для чего. Стараюсь гнать свои косяки из памяти, но не выйдет, что и ежу понятно. Пусть служат напоминаем того, как в одночасье можно превратиться в осла. Теперь же крепко стою на ногах, подстраховался со всех сторон, залатал дыры везде, где можно. На всю жизнь своим тыл закрыл.

Горластый Сашка орет так, что подпрыгиваю. Вот же неугомонный. Рвусь бежать к ним, но семья справляется быстрее. Тысячи эмоций меняются там, десятки действий производятся, пока наблюдаю. Наша жизнь с тремя детьми тот еще калейдоскоп. Я бы хотел еще, но Ириша против. Не настаиваю, потому как прислушиваюсь и жалею. Выносить и родить троих не шутка. Но знаете есть прелесть, она снова поправилась. Стала такой же, как и была. Ушла угловатость, наоборот тело приобрело мягкие соблазнительные изгибы.

Минус в том, что где бы не шел с ней, собирает такое количество восхищенный взглядов, что слюнявых самцов поубивать охота. Скриплю зубами, но опять терплю. А она хохочет, говорит, что зря ревную. А как не ревновать? Ну как? От двадцати до шестидесяти в поклонниках ходят!

— Па, — шумит Варя. С тревогой всматриваюсь не случилось ли чего, такая моя первая реакция на любой зов. С облегчением замечаю, что все хорошо. — Воды-ы-ы!

Фу-х, слава Богу.

— Терпит? — показываю на недокуренную сигарету.

— Да!

Киваю и затягиваюсь поглубже. Нужно быстрее и к ним. Опять расплывается зрение, глазею на семью беспрестанно. Очередной раз благодарю судьбу, что позволила нам быть счастливыми. Что Ирина нашла силы простить и поверить. Я же несу свою клятву, данную ей, как волк-однолюб. Одна Ира на всю жизнь и другой никогда не будет.

Никогда!

Конец