Развод по-французски

Спускаясь по лестнице, я видела сквозь стеклянную дверь, как на террасе беседуют Марджив и Сюзанна. Труди скрылась в кухне, оттуда вышел Антуан с кофе на подносе. Марджив услышала нас и обернулась. На лице у нее было написано беспокойство.

— Нам пора ехать, — сказал вскоре Роджер. — Мне и Джейн. Хотим послушать вечерню в соборе Парижской Богоматери.

«Нам тоже пора!» — послышались восклицания. Мы надевали куртки, собирали сумки.

Ничего, собственно говоря, не произошло. Мадам Коссет пожала мне руку на прощание и понимающе усмехнулась — или мне показалось? Она пожала руки всем моим, а Сюзанна расцеловала нас.

32

В поезде мы немного расслабились, как актеры между выходами.

— Обед очень даже неплохой, — ровным, нейтральным тоном сказала Марджив. — И сами они не такие уж расчетливые в обычном смысле.

— Никогда не посоветую клиенту пообедать с противником, — заметил Роджер. — Опасность не в том, что они подерутся. Большой риск, что они помирятся. Люди не хотят верить в худшее.

Это верно? Мне о многом надо подумать.

Что касается Рокси, она, по всей видимости, чувствовала облегчение и даже радость от того, что день прошел благополучно. Примирение, на которое она в глубине души надеялась, не состоялось, но перемирие было налицо. Но радость ее была недолгой. Марджив еще не высказалась до конца.

— Роксана, я считаю, ты должна немедленно вернуться в Калифорнию.

— Мы же договорились не возвращаться к этому, — возразила Рокси.

— Да, вернуться, как только сможешь лететь. Сейчас тебя ни на один самолет не посадят. Оставаться тут просто нелепо. Чужая среда, чужие люди — какие они тебе родственники? На них ни в чем нельзя положиться. Конечно, Сюзанна любит Женни и полюбит маленького, но как ты будешь содержать детей? И какая у тебя будет жизнь, ты подумала? У брошенной жены, никому не нужной, как пятое колесо в телеге?

— Сто раз думала. Я не вернусь…

Я сокращаю этот разговор о будущности Рокси, который занял сорок пять минут езды от Шартра до вокзала Монпарнас. Конечно, никто из нас не выложил все, что было на сердце, а Рокси, не утруждая себя доводами, повторяла: «Что мне там делать? Мои дети — французы».

Потом, когда поезд уже подходил к вокзальной платформе, Марджив неожиданно обернулась ко мне и резанула:

— Из, ты, кажется, связалась со старым дядей этих Персанов?

Она изо всех сил старалась напустить на себя заботливо-тревожный и строгий, осуждающий вид, но по выражению ее лица видно было, что она не очень-то сердится. Предки давно уже перестали переживать из-за моей морали, так что новость не повергла их в ужас.

Зато я была в ужасе, никак не думала, что они знают, и, оглянувшись на Рокси, увидела, что она тоже в ужасе.

— Кто тебе сказал?

— Сюзанна. Сказала, как мать матери. Еще одно событие в череде наших французских впечатлений. Из, она очень извинялась, что вынуждена упомянуть об этом. Это было на террасе, незадолго до нашего отъезда.

Марджив рассказала, как это произошло. Они с Сюзанной сидели в небольшой, выходящей на террасу комнате, заставленной горшками с папоротником и увешанной фотографиями и рисунками представителей рода Персанов. Сюзанна разливала кофе, подавала сахар.

— Мне хотелось сказать вам об одной деликатной вещи. Пока мы одни, — начала Сюзанна, вздыхая. — Мы так полюбили Роксану и теперь, конечно, Изабель. Хорошо, что она здесь, особенно для Роксаны… как это сказать… pendant[145] ее беременности и всяческих проблем. Она замечательная девушка.

— Спасибо, мы тоже так считаем, — сказала Марджив.

— Да, такая отзывчивая и жизнерадостная. И у нее удивительный подход к детям. Она нам очень помогает по воскресеньям. Водит их гулять и все такое. Дети привязались к ней.

— Правда? Я хочу сказать, что рада это слышать.

— Как бы это вам объяснить? Я чувствую, что мы можем быть откровенны друг с другом. Вы, к сожалению, не знакомы с моим братом, месье Коссетом, но его хорошо знают во Франции по его политическим выступлениям. Одним словом, personnage, известная личность. Хотя, признаться, одновременно он пользуется репутацией tombeur[146].

Марджив не поняла, какая связь между ее девочками и братом хозяйки. Похвалы Рокси и Изабель целиком поглотили ее внимание, и она не уловила намеков собеседницы. Но, слыша ее доверительный тон, она решила, что может затронуть интересующий ее вопрос о картине.

— У нас в семье возникли сомнения, которые, надеюсь, вы поймете, — начала Марджив. — Это касается картины. Она, по сути дела, не Роксанина.

— Как? — Сюзанна была сбита с толку столь крутым изменением темы.

— Поэтому сын подал иск о неправомерности вывоза Роксаной картины во Францию. Мы очень озабочены этим делом, понимаете?

Сюзанна не понимала.