Развод по-русски

– Успокойся, – из ее глаз текли слезы страха и жалости, – я помогу. Не буду трогать! Ничего плохого!

Ребенок внезапно содрогнулся от болезненных спазмов: его начало рвать. Он беспомощно выплескивал на мерзлый асфальт желчь и слизь – видимо, желудок давно был пустой.

Голова Аллы прояснилась. Нужно было что-то делать, спасать! Она скинула с себя шубу, накрыла трясущегося от холода и спазмов ребенка, потом побежала к углу дома – ей нужен был точный адрес. Нащупала в кармане сумки телефон, набрала номер «Скорой помощи». Пока шли гудки, вернулась обратно. Мальчика больше не рвало. Он обессиленно прикрыл глаза, сквозь ресницы просачивались тяжелые слезы.

Алла беспомощно смотрела на ребенка и тараторила в трубку, как автомат, – ДТП, пострадал четырехлетний мальчик. Ее что-то спрашивали про милицию, она перебила: «Ребенок умирает!» – и, дождавшись слов «отправляем машину», отключилась.

Минуты тянулись как вечность. Алла металась вокруг распростертого на асфальте крошечного тельца и не знала, что делать – ждать врачей или везти на своей машине в больницу? Кажется, совсем недалеко, где-то на Шмитовском, есть детская клиника.

Алла заставила себя сделать несколько длинных вдохов и выдохов. Трогать ребенка нельзя: она не врач. У него может быть повреждена спина. Кроме того, малыш не позволит ей прикоснуться к себе. Но что, если он погибнет, пока едет «Скорая»?! На этой мысли мальчик затих – прекратились и дрожь, и стоны.

Умирая от страха, Алла опустилась рядом с ним на колени и поднесла мизинец к маленькому носу. Сначала ей показалось, что он не дышит, но несколько секунд спустя она почувствовала слабое движение воздуха. Он просто потерял сознание. Но кто знает, сколько ребенок продержится вот так, на ледяной земле, с жутко переломанной ногой? Может быть внутреннее кровотечение, может быть остановка сердца. Она ничего об этом не знала! Только понимала, что никогда не простит себя, если ребенок умрет.

Какой же дурой она была, когда мечтала о смерти! Кто знает, вдруг ее мысли материализовались, и та машина была послана ей в наказание? Но попала под колеса не она, пострадал ни в чем не повинный малыш! В случайной смерти не может быть ничего, кроме боли и ужаса. Зачем она просила о ней?! Что-то напутали там, в высших инстанциях. Не может маленький ребенок очутиться посреди ночи на улице!

– Только живи! – Алла дрожала, осторожно нащупав крошечную ладошку под шубой. – Живи!

Она так и стояла на коленях, держала мизинец у носа мальчика в страхе, что он перестанет дышать, второй рукой сжимая его руку. Собрав внутренние силы, Алла вливала их через собственную ладонь незримым потоком в ребенка.

– Все будет хорошо, – шептала она, дрожа от страха, – ты поправишься! Я тебе помогу. Только держись. Дыши!

Говорить было легче, чем молчать, и Алла не прекращала шептать, сплетая слова в нехитрую молитву. Она умоляла о том, чтобы сердце мальчика продолжало биться, чтобы они дождались помощи, чтобы поправился.

Ей казалось, не минутами исчисляется самое ужасное в жизни ожидание, а годами. Алла слышала собственные слова, мысли и стук сердца одновременно.

Когда она была уже на грани потери сознания, послышался вой сирены. Через несколько секунд двор озарился синим светом. Алла смотрела на него, не дыша, не моргая, словно спасители могли испариться, как мираж, от одного ее неловкого движения.

– Давно? – выкрикнул врач, выпрыгивая из машины.

Алла убрала руку от лица ребенка и вытащила из кармана брюк телефон, взглянула на дисплей.

– Двадцать минут.

– В сознание приходил?

– Да.

– Отлично. – Врач присел на корточки рядом с мальчиком и попросил: – Отодвиньтесь.

Алла выпустила ладошку ребенка, которая согрелась в ее руке, встала с колен и пошатнулась.

Слезы застили глаза, она не слышала и не понимала, о чем спрашивает врач. Только видела сквозь туман, как он, откинув в сторону ее шубу, послужившую одеялом, осматривает ребенка. Теперь, когда ответственность за жизнь маленького человека оказалась в более надежных руках, чем ее собственные, Алла позволила себе стать слабой.

– Успокойтесь, – бросил доктор, – спина и голова вашего мальчика на месте. Сотрясение, конечно…

– Н-нога… – выдавила она.

Врач, щадя ее нервы, сделал вид, что не расслышал.

– Аллергия у ребенка есть? – спросил он вместо ответа.

Не в состоянии говорить, Алла мотнула головой, пытаясь объяснить, что она ничего не знает. Врач понял по-своему: кивнул и начал готовить шприц. Санитар уже вытаскивал из машины носилки.

Она, не отрываясь, смотрела на левую ногу ребенка: скрученная жгутом голень, пятка, торчавшая к небу вместо носка.

– Рентген сделаем, будет ясно, – ответил доктор на безмолвный вопрос, перехватив взгляд Аллы.

Перед глазами у нее все поплыло, она не удержалась на ногах, но ее вовремя поддержал санитар.

– Не до вас, – строго предупредил он.