Развод. Расплата за обман (СИ)

В голове, наконец, складываются фрагменты пазла. Картинка вырисовывается жуткая, прямиком из хоррор фильма. Но от этого не менее яркая.

Все это время Мира знала.

Все это время она была, уверена, что я пытался убить нашего малыша.

— Я попросил доктора отменить операцию, — выдавливаю хрипло. Каждый звук раздирает горло, словно я битого стекла глотнул. Но эта боль ничто по сравнению с тем, что я чувствую в своём сердце. И что-то мне подсказывает, что она не идёт ни в какое сравнение с тем, что чувствовала Мира все это время.

— Я бы успел, — продолжаю уверять ее и себя заодно. Сколько раз я произносил эту фразу в мысленном диалоге с самим с собой? Тысячи? Миллион? Иногда у меня получалось убедить себя. Иногда нет. Но чаще я просто просыпался в холодном поту и делал все, чтобы в этот день упахаться на работе как можно больше, в надежде, что ночью не останется сил на сновидения.

— Мы этого никогда не узнаем, Марк, — выдавливает слабо. — У меня не сразу получилось убедить доктора дать малышу шанс. Может, если бы я не слышала ваш разговор, то послушно легла бы на стол и он успел выполнить твою просьбу до того как ты передумал.

— Как ты его убедила? — сиплю, блуждая взглядом по ее лицу. Я ему столько денег предложил, неужели отказался? Может, и не планировал он идти у меня на поводу? Сделал вид, что согласился лишь бы я отстал?

— Кольцо, — признается, сжав губы в тонкую полоску. — Я отдала ему обручальное кольцо.

— Ты спасла нашего сына, — заключаю глухо.

— Да, Марк. Я не позволила тебе совершить крупнейшую ошибку в твоей жизни.

— Спасибо, Мира, — прикладываю руку к своей груди и с удивлением понимаю, что сердце все ещё бьется. Странно. Я был уверен, что этот разговор окончательно меня убьёт. Чувствую себя абсолютно мертвым. Пустым. Настолько виноватым, что проживи хоть три жизни — не искупить мои грехи.

— Я думал только о тебе, малышка. Понимаю, что это не оправдание, но хочу, чтобы ты знала. Я думал только о тебе, Мира.

— В этом и проблема, Марк, — жалит меня своим холодом. Смотрит прямо в глаза, но лучше бы мимо. Потому что сейчас ее взгляд причиняет мне физическую боль. Измученный. Разочарованный. Чужой. — Не было меня. С того момента, как те двадцать тестов показали две полоски, не было меня. Я стала одним целым с малышом. Он был частью меня, понимаешь? И если бы врач тогда тебя послушал, ты бы убил нас обоих!

Мы не кричим сейчас. Боясь испугать Колю, который вертит своими большими глазами по сторонам и теребит ворот ее футболки, мы разговариваем тихо и спокойно. Но на деле, то что между нами сейчас происходит, это самый эмоциональный разговор в моей жизни. Самый жуткий. Потому что я пытаюсь оправдаться не просто за случайную ошибку, я должен каким-то образом убедить Миру, что не хотел убивать нашего сына. Того самого, что смотрит сейчас внимательно на мое лицо, того, кого люблю больше жизни.

Глава 48

Сколько хранились внутри меня эти слова, запертые в самое нутро, причиняющие боль от каждого простого движения, от биения сердца, от всего на свете. Что я не делаю, чем не занята, забыть их не получается, они всегда жужжат фоном, иногда почти незаметно, а иногда перекрывая все остальные звуки вокруг меня. Только оказывается, что сказать их вслух еще больнее. Озвучить, наконец, корень всех проблем, разделяющих как пропасть, нас с мужем. Хотя, «нас» давно уже нет. Есть только я с Колей и человек, однажды посчитавший, что может выбирать за нас обоих. И сейчас он стоит напротив меня, все такой же: высокий, красивый, некогда казавшийся мне каменной стеной. А теперь я вижу, как медленно трескается этот камень, испещряя поверхность глубокими трещинами.

Мне больно за Марка. Больно за того мальчика, которому не досталось любви и поддержки матери, когда она так была нужна. За мальчика, выросшего в волевого и сильного мужчину, но не сумевшего одолеть страх от смерти своего брата. За мальчика, принявшего страшное решение. И хоть теперь я знаю, что муж передумал еще в тот день, это не отменяет того факта, как далеко Марк способен зайти, ведомый одному ему известными мыслями.

— Мира, — в его голосе столько боли и мольбы, что мое сердце разрывается в клочья, выворачиваясь рваными ранами наружу.

Я вижу его руку, протянутую ко мне, но просто не нахожу больше сил, чтобы сделать хоть движение навстречу. И я сама опустошена. Мне и самой нужна помощь и поддержка. Так удивительно: мне было просто одной, надеяться на себя, молиться и строить простые и понятные планы.

Казалось бы, когда Марк снова появился в моей жизни, все должно было стать легче. Но выходит лишь запутаннее, я чувствую неуверенность, кажусь себе плохой мамой — я себя не слышу, понимаю я вдруг. Рядом с Марком и его матерью я просто задвигаю свои эмоции и чувства на задний план.

— Ты, наверное, никогда меня не простишь.

Марк подходит ближе, его большая широкая ладонь касается спины сына, и я не знаю, кому он задает свой вопрос: мне или Коле.

Конечно, я никогда не расскажу сыну, что произошло тогда между нами, чтобы не очернять перед ним Марка.