Развод. Тот, кто меня предал (СИ)

Обессиленно сажусь на стул рядом с ее кроватью, беру ее руку в свою и припадаю к ней губами. Аккуратно целую ледяную кожу, грею дыханием. Глажу волосы, аккуратно прикасаюсь к лбу и большими пальцами вырисовываю по нему едва заметные морщинки. Очерчиваю линию подбородка, носа. Практически невесомо, чтобы не разбудить, не потревожить ее сон.

Чувствую, как по моим щекам слезы прокладывают горячие дорожки. Я не помню, когда плакал в последний раз. Наверное, в детстве? Даже когда переломался весь в двадцать лет, упав со склона на сноуборде — не плакал.

А тут она. Искореженная вся, сокрушенная, разбитая. И бог с ними, с физическими травмами. Переломы срастаются, ссадины заживают, синяки сходят — мне ли не знать. Все это даже следа на коже не оставит.

А внутри что? Как вылечить ее душу? Я бы забрал ее боль, если бы мог. Унес с собой, хоть в могилу. Она бы никогда не увидела этого и продолжила бы жить счастливо и похрен если без меня.

Если бы я мог.

Глава 17. Остаться прежним

Обняв себя за плечи, упираюсь лбом в панорамное окно и смотрю на город внизу.

Почему это происходит с нами? Неужели мы не заслужили ребенка? Столько лет бесполезных анализов — по кругу, один за одним, а результат одинаков: все в пределах нормы, проблемы нет.

Почему Господь не хочет даровать нам малыша? Ведь мы любим друг друга, у нас есть финансовая возможность дать маленькому все, показать мир! Мне все равно — девочка или мальчик, я буду обожать своего ребенка в любом случае.

Прикрываю глаза, и по щекам стекают горячие слезы, теряются в плотно сомкнутых губах. Давлю в себе стон отчаянья и втягиваю носом воздух в попытке успокоиться. Ничего не выходит.

Родные руки обнимают меня, теплая грудь прижимается со спины:

— Что сказали? — спрашивает Мирон и целует меня в макушку.

Утираю рукой слезы и бормочу:

— Как всегда, одно и то же: у вас все в порядке, расслабьтесь и просто живите. Или делайте ЭКО.

Муж поднимает меня на руки, прижимает крепко к себе и садится вместе со мной на диван.

— Рит, знаешь, я счастлив с тобой и без ребенка.

— Неужели тебе не хочется маленького? — удивленно спрашиваю я.

— Хочется конечно. И проблемы можно решить, вариантов много: ЭКО, суррогатное материнство, усыновление, в конце концов.

— Даже не начинай, — перебиваю его, и Мирон примирительно кивает.

— Вот поэтому я и говорю тебе — я люблю тебя, родная. Ты моя семья, а малыш…уверен, он обязательно у нас появится. Просто сейчас не время.

Не время… не время.

А когда время?

Когда время моего счастья? Есть точная дата? Когда-то же это должно случиться? Или от меня отвернулись?

Эй, там! Наверху! Ты вообще видишь, что здесь у нас творится? Или ты меня уже списал как ненужную, бесхозную вещь?

Через силу пытаюсь открыть глаза, но ничего не выходит. Не хочу возвращаться в реальный мир. Хочу вернуться на два дня назад и остаться дома. Включить фильм, сделать себе огромную кружку какао. В понедельник пойти на УЗИ и увидеть маленького, узнать — кто там? Мальчик или девочка? Я чувствовала, будто внутри меня мальчик.

Теперь уже все бессмысленно.

Кладу руки на живот, проверяю. А вдруг почудилось? А вдруг это всего лишь плохой сон? Сейчас он закончится, и все вернется на круги своя?

Нет, не почудилось.

Мои руки, как всегда, ледяные, на кончиках пальцев будто маленькие иголки, которые крохотными шипами впиваются под кожу. Неожиданно сверху меня накрывает тепло.

Родные, до боли знакомые горячие ладони держат меня, пытаются защитить, снова отдать свое тепло. Мне не нужно открывать глаза, чтобы знать, кто это.