Развод. Тот, кто меня предал (СИ)

Элеонора Константиновна, мать Мирона, была бы недовольна мной. Она всегда меня шпыняла за мой внешний вид и беспардонное поведение, которое могло посрамить чету Епифановых.

Улыбаюсь себе, хотя губы больно растягивать в улыбке, будто какие-то механизмы заржавели, работают с жутким скрипом, того и гляди развалятся.

— Готова, дочка? — папа стучит в дверь и входит. Окидывает меня взглядом, открывает рот от шока. — Вот это да, Ритусь. Я и забыл, какая ты у нас хорошенькая.

— А что, вам не нравились мои прямые волосы? — хмыкаю я и снова выдавливаю улыбку.

— Дело не только в волосах, — отец чешет бороду, — дело в тебе самой. Иногда даже самая блестящая обертка — это всего лишь обертка. Я честно тебе скажу: рад, что вы разводитесь. Не ровня мы им. Не ровня.

— Поехали, папуль, — целую его в колючую щеку и выхожу из спальни.

В коридоре, когда я уже надела высокие сапоги, меня ловит мама. Прижимает к себе, гладит нежно по волосам, целует в висок и спрашивает миролюбиво:

— Ты хорошо подумала? — я киваю.

Хотя это мало похоже на кивок, скорее уж просто роняю голову.

— Тогда сделай это.

В ЗАГС приезжаем за пятнадцать минут до назначенного времени. Отец порывается пойти со мной, но я уговариваю его остаться и подождать меня.

Возле нужного кабинета на стуле, поставив локти на колени и опустив голову, сидит Мирон. Я не вижу его лица, но уверена, что это он. Замедляю шаг и уговариваю сердце биться ровнее.

Внутри меня будто разом все органы дают сбой. Чувствую знакомый аромат, и руки машинально тянутся к мужчине, хотят коснуться его, погладить, позаимствовать немного тепла.

Мирон, чувствуя меня на расстоянии, медленно поднимает голову, а после и сам встает на ноги. Моргает несколько раз, будто пытается согнать морок.

Он бледный. Щеки немного впали, глаза невыспавшиеся, уставшие. Несмотря на модный костюм и выглаженную белую рубашку, выглядит помятым.

— Кудряшка, — от его мягкой улыбки и этих слов в груди что-то больно екает.

Колит, режет. Я немного сжимаюсь, пытаясь унять резкие и неожиданные ощущения.

— Ты такая… такая… родная, — заканчивает он, и рана начинает кровоточить.

Сначала немного, по чуть-чуть, по капле. Но потом это превращается в бурный поток, от которого сжимается горло и перехватывает дыхание.

— Здравствуй, Мирон, — говорю через силу.

— Привет, — отвечает он и тянет руку к волосам.

Пусть. Разрешаю ему проститься. В последний раз.

Можно.

— Кудрях, давай уйдем? — говорит нарочито бодро, снова напяливает глупую улыбку, лишенную радости. — Ну его нахер, этот развод, Ритк. Уйдем? Давай?

Ощущение, что он уговаривает меня сбежать с пары, а не забрать документы на развод и разойтись в разные стороны навсегда.

— Пойдем в парк Горького, будем есть мороженое в рожке, то самое, мое любимое? — спрашиваю у него и вымученно улыбаюсь.

Не знаю, зачем принимаю правила его игры, чего хочу добиться.

— Да, — выдыхает он с непролитыми слезами в глазах. — Прокатимся на «Орбите», а потом будем час раздирать спутавшиеся волосы.

— И кормить уток? — закусываю губу, сдерживая внутреннюю дрожь.

— Верно, — улыбка шире, живее, будто верит мне.

— Нет, Мирон, — говорю максимально бесстрастно и молюсь, чтобы не расплакаться от сдавливающей грудь боли.

Лицо Епифанова мрачнеет на глазах, взгляд снова тусклый, руки сжаты в кулаки.

— Сейчас мы войдем в эту комнату, Мирон. Разведемся и разойдемся в разные стороны, как будто никогда не были вместе.

Глава 6. Развод

— Ты стала жестокой, — говорит холодно, веселье покинуло не только взгляд, но и голос.

— Это была не моя инициатива, поверь, — качаю головой.

Приходит сотрудница ЗАГСа, приглашает нас внутрь. Мы проходим в кабинет, присаживаемся. Следом за нами заходит адвокат Епифанова — Артур Громов.

Я всегда боялась этого мужика, уж больно он мрачный.

— Всем добрый день, — говорит он и садится на свободный стул. — Маргарита, вот документы на расторжение брачного договора, прошу ознакомиться с ними.

Смотрю на ненавистную бумажку. Еще до нашего с Мироном брака ко мне пришла его мать и сказала, что они снова будут общаться со своим сыном, поддержат его бизнес и примут меня, если я подпишу эту гребаную бумажку.

Я подписала, даже не читая, что там. Мне было плевать на ее содержимое, ведь мне нужен был только Мирон, а не его имущество.

Когда он узнал об этом, ругался, впервые в жизни накричал на меня. Кое-как я смогла уговорить его успокоиться.

— Где подписать? — спрашиваю у адвоката и беру ручку.

— Вы даже не прочитали, — корит меня Громов.

— Не читала, когда заключала, не буду читать, когда расторгаю, — пожимаю плечами.

Артур кивает, принимая мою позицию.

— Вот здесь распишитесь. И здесь, — указывает паркером, где поставить подпись.

Когда и мной, и Мироном поставлены все визы, я беру в руки сумочку и спрашиваю:

— На этом все?

— Нет, — выпаливает мой бывший муж, и я впервые за сегодняшний день пристально смотрю на него.

Он зол, недоволен. Находится на грани срыва, но держится из последних сил.