Развод. Ты меня предал (СИ)

— Ничего, — сипло отвечаю я и накрываю лицо руками. — Я собаку сбил.

— А подругу жены…

— Не знаю. Похоже, не доехал.

— И ты мне заливаешь, что ничего не принял?

— Нет, — шепчу, — перенервничал. У меня месяц тяжелый.

— У меня вся жизнь из тяжелых месяцев, но так чеку ни разу не срывало…

— У меня так чеку сорвало, — в гневе всматриваюсь в его лицо, — что запрыгнул на подругу жены. Ты мне, козел, все мозги сожрал своими сделками.

— То есть мы опять возвращаемся к тому, что я виноват, что ты подругу жены отымел? — Юра вскидывает бровь.

— Я больше с тобой не работаю, — встаю и приглаживаю волосы дрожащей пятерней. — К черту тебя.

— Ну, ты так не горячись-то сразу, — Юра смеется. — Я не твоя жена, и мне по одному месту, с кем ты там веселишься. Другое дело, что тебе отпуск нужен. Ты, похоже, поймал нервный срыв, или на что-то подсел…

— Я ничего не принимал и не принимаю! — резко разворачиваюсь к Юре. — Меня ждет развод, Юра! Моя дочь меня теперь ненавидит! Жена так орала на полу, будто ее живьем резали! И я ее чуть не изнасиловал! да, у меня чеку сорвало! Потому что я устал! От твоей рожи, от рож твоих дружков, от этих тупых встреч, на которых только и ждешь, что начнется перестрелка, если кто-то из вас скажет неосторожное слово!

— Мы на встречи ходим без оружия, — Юра пожимает плечами. — Это же официальные встречи, а не стрелки, но стволом рекомендую обзавестись. Им и подругу жены сподручнее на тот свет отправить. А лучше… — Юра медленно моргает, — для этого отдельного человека нанять, чтобы ручки свои не марать. Могу поделиться контактами.

— Какой же ты ублюдок.

— Я вот жене не изменяю.

Мне кажется, что у меня мозг судорогой сводит от ехидной улыбки Юры. В голове звучит неразборчивый шепот, и меня ведет в сторону. Приваливаюсь к стене и медленно моргаю:

— Как вариант, у меня шизофрения.

— Шизофреники никогда не признают того, что они шизофреники, — Юра щурится.

— Я голоса слышу…

— И что они говорят?

— Юра! — рявкает его жена. — Это уже не смешно! Я, конечно, понимаю, что ты любишь всяких болезных, но это уже перебор!

Меня отпускает, и медленно промаргиваюсь. Вытираю со лба липкую испарину и сползаю по стене на пол.

— Ты такая чувствительная ромашка, Матвеюшка, — поддается в мою сторону и вглядывается в глаза. — Слушай, давай-ка реально отправим тебя к мозгоправу, а?

— Я не псих.

— А только что говорил, что шизой поехал.

— Я не хочу ее терять… — шепчу я. — Мы ведь хотели второго ребенка, Юр.

— Так себе из тебя сейчас папаша, Матвей, — Юра качает головой. — И юрист, похоже, тоже.

— Я пошел, — тяжело встаю. — Прошу прощения за столь поздний визит.

— Да щас, ага, — выставляет ногу, преграждая мне путь, — одну собачку ты уже сбил, вторая будет лишней.

— Вот собачку и проведаю.

— Завтра проведаешь, — Юра встает, приобнимает меня за плечи и уводит к гостиной. — Вместе поедем. Ты и я. Тише, Матвей… Мы сейчас с тобой чайку выпьем.

— Да он не в себе, — шепчет его жена.

Юра выхватывает из кармана телефон.

— Кому звонишь? — резко разворачиваюсь к Юре.

— Хорошему другу, — шепчет он с улыбкой, будто я и правда умалишенный. — Ты пришел мне поплакаться в жилетку, но сейчас не я тебе нужен.

— А кто? — мозги в голове, как желе.

— Мозгоправ, — Юра улыбается еще шире. — Кто же еще?

Глава 14. Первый шаг мы сделали

Лиля во сне тяжело вздыхает и всхлипывает. Я сижу на полу возле ее кровати и смотрю в одну точку, сжимая в руках телефон. На столе горит тусклый ночник.

Я внутри — мертва, а Матвей на звонки не отвечает.

Неужели меня ждут его похороны?

Если я увижу Матвея в гробу, то я точно умом двинусь. Я уже одной ногой в липком черном отчаянии.

Пусть будет живым.

Закрываю глаза.

Его ведь ждет новая жизнь. Новый ребенок, и, возможно, новая жена. Поскандалит он с Ией, что та посмела раскрыть карты, и в самый пик их ссоры они кинутся друг на друга, чтобы в дикой животной страсти помириться.

И после они поговорят, и Матвей поймет, что нет смысла цепляться за прошлое и что он меня разлюбил.

Такое случается.

И как горько, что любовь может покинуть только одного из супругов, а второму остается только недоумевать над осколками своей жизни.

Да, такое случается, но из-за высокомерия я не могла допустить мысли, что нелюбовь и предательство коснется меня.

Матвей убедил меня, что я особенная женщина, которую любят раз и навсегда, и я ему поверила, ведь он для меня тоже был единственным.

Был и останется.

Семьи у меня с ним не будет, но сердце мое он ревниво вырвал и оставил при себе. И жить мне с дырой в груди.

И я не знаю, чем я ее заткну.

Любовниками? Работой? Социальными сетями? Или утоплю себя в бутылке, чтобы забыться?

Я стою у края пропасти, и ради дочери я должна найти в себе силы отступить от края.

Вздыхаю и тянусь к разбросанным учебникам на полу. Собираю их в стопку, ровняю по корешкам и вновь сижу, оцепенев в полумраке тоскливой статуей.

Минуты растягиваются в часы, и когда я в полудреме готова лечь на ковер, я выхватываю из тишины тихие шаги, которые замирают у двери.

Живой.