Развод. Ты меня предал (СИ)

— Ага!

— Да е-мае!

Остаемся наедине с Бароном, который медленно разворачивается ко мне.

— Ты наказан! — повторяю интонации Матвея, и Барон опускает морду. — Да блин… Какой же ты манипулятор!

Встаю, зло сдуваю локон со лба и поправляю пижаму:

— Никогда бы не подумала, что собаки такие… — Барон поднимает жалостливые глазки на меня, — милые сволочи…

— Лиль, Барона прогуляешь?

— Да, я уже иду за ним.

Через несколько секунд в комнату заглядывает Лиля:

— Привет.

— Забери этого пушистого негодяя, — шепчу я и сердито щурюсь на Барона, который высовывает кончик языка. Смотрю на Лилю. — Откуда он такой взялся?

Лиля смеется:

— Ты такая сейчас забавная.

— Я серьезно! — вскидываю на Барона руку. — Ты посмотри на него!

— Бароша, гулять, — Лиля зевает.

Бароша подскакивает, как в попу ужаленный, и вылетает из комнату, потеряв ко мне всякий интерес.

— А вот это уже обидно, — охаю я. — Вот так просто переключиться! Сразу видно, что мужик!

— Мааа, — Лиля со смехом уходит.

Вслушиваюсь в ее легкий и беззаботный смех, и закрываю глаза. Мы могли быть лишены этого утра на съемной квартире с уродливыми обоями.

Счастье — очень хрупкое, тонкое, и его всегда надо выгрызать зубами.

А еще в счастье надо верить. Даже тогда, когда кажется, что все разбилось на мелкие осколки.

Да, сама жизнь может столкнуть в пропасть, но она же может послать те случайности, за которые можно зацепиться.

И нашей случайностью стал Барон, который выскочил под колеса машины.

Будь тогда Матвей равнодушен к сбитой собаке и если бы не было в его потоке черного безумия искры сочувствия, то не готовил бы он сейчас завтрак.

— Черт! Черт! Черт! — доносится из кухни приглушенный голос Матвея.

Собираю волосы и торопливо выхожу из комнаты.

— Мы ушли! — Лиля надевает шапку и вместе с восторженным Бароном выскакивает из квартиры.

Просачиваюсь на кухню. А она вся в горьком дыму, в котором улавливаю нотки ванили. Матвей сует сковороду под струю воды и бубнит неразборчивые ругательства под нос.

— Кулинаришь? — смеюсь через кашель и бегу к окну, которое решительно распахиваю.

— Тут плита идиотская, — фыркает он и разворачивается ко мне. — Ей без разницы единичка или шестерка стоит. Херачит будто ее в аду собрали!

Босой, в брюках и рубашке нараспашку.

— И я еще кучу косяков нашел, — он медленно выдыхает. — Бочок унитаза поскрипывает, когда смываешь. Плинтуса неровные.

Кладет сковороду в раковину, а подхватываю полотенце, которым пытаюсь разогнать дым.

— И дай угадаю, сдали тебе эту квартиру задорого.

— Ну, что поделать? Могли вообще обмануть. Оставить без денег и квартиры.

— Я бы им тогда голову открутил.

— Оу, — подплываю к нему, — какие мы суровые.

Обнимаю его, целую в шею, и он напрягается с шумным выдохом.

— Что ты готовил? — пробегаю пальцами по его груди и животу.

— Оладьи, — хрипло отвечает он.

— О, звучит аппетитно, — поднимаю взгляд и шепчу. — А мы одни. Только ты и я. Знаешь, я думаю, что надо провести моей кровати тест-драйв. Зря ее мне, что ли, нахваливали.

— Пока мы спали, она не скрипела…

— Повысим ставки?

Задерживаю дыхание. Внизу живота тянет сладким желанием. Моя ладонь накрывает твердый бугор под ширинкой.

— Повысим!

Отбирает у меня полотенце, отбрасывает его в сторону и под мой визг рывком перекидывает через плечо.

— У нас точно есть минут двадцать, — шагает из кухни, шлепнув меня по бедру. — В любом случае, кухню надо проветрить.

Закрывает ногой дверь и тащит меня в комнату. Я опять взвизгиваю, когда он мягко швыряет меня матрас, который чуток пружинит надо мной.

— Ну, держись…

Кидается на меня диким зверем. Рвет пижаму, поцелуи походят на укусы. Берет меня одним движением, а я под ним не сдерживаю в себе стоны, что переходят в крик.

Ну и что. Пусть соседи слышат и завидуют.

И кровать под нами идет ходуном, а в момент громкого и всепоглощающего экстаза ножки изголовья ломаются. Грохот, рык, стоны, а затем смех.

— Так я и думал, — Матвей валится на спину и вытирает испарину на лбу. — Кровать тут тоже ни о чем.

— Но матрас хороший.

Мы начинаем сползать к изголовью. Молчим несколько секунд, принимая свою судьбу, а потом смеемся.

— Мы еще ни разу кровати не ломали, — шепчу я сквозь смех.

На тумбочке вибрирует телефон.

Мама.

Тяжело вздыхаю.

Я с ней после того разговора больше не шла на откровения. Так, делилась информацией, что жива, что скоро развод…

Про то, что не развелась, кстати, не сказала. И про переезд тоже.

— Да, мам?

— Ты дом выставила на продажу?! — недовольно спрашивает она. — Я приехала к тебе. Никто не открывает. А потом мужик какой-то подходит и говорит, что дом выставлен на продажу. Ада!

Глава 57. Выбора нет

— Я не поняла, — говорит мама, и ее голос становится каким-то липким и холодным, — разводится передумала?

— Ага.

— Ты его принимаешь обратно?

— Мам, — вздыхаю я, — я не собираюсь отвечать на дальнейшие вопросы.

— Он же опять начнет гулять, а ты вновь сопли развесишь, — сердито отзывается мама, — еще на одну подругу залезет. Дело, конечно, твое, — усмехается. — Но к чему тогда были такие истерики, если в итоге вы опять вместе?

— Мам, прекращай.