Развод. Ты предал нашу семью (СИ)

Глава 28. Честный человек

— Да что происходит? — шепчет Анастасия, прижав к полной груди кастрюлю.

Она с этой кастрюлей в углу за столом сидит уже минут двадцать. Они с Надей похожи, только ее мать поплыла вширь. Возможно, после родов.

— Да отпусти меня! — раздается визг нади из прихожей. — Козел!

— Надя?! — Анастасия подскакивает.

— Села, — цежу я сквозь зубы.

Анастасия медленно опускается на табуретку с круглыми глазами. В кухню врывается Надя, а за ней следует Ярик. Один из моих ребят из службы безопасности. Рожа у него, конечно, может любую бабульку загнать в могилу. Квадратная, в рытвинах, нос — картошкой, а сам здоровый, как медведь. Уродливый медведь, которого знатно потаскала жизнь.

— Господи, — сипит Анастасия.

Надежда же замирает, увидев меня.

Задушить бы ее суку такую. Голыми руками.

— Наденька, — шепчет Анастасия, — ты знаешь этого человека?

— Да, ответь маме, — закидываю ногу на ногу, — знаешь ли ты меня. а то она вся потерялась в догадках. А то она пока думает, что я коллектор.

— Глеб Иванович…

— Мы опять перешли на имя-отчество?

— Что ему от нас надо?

— Мне? — вскидываю бровь. — Честно, ничего не надо. Взять-то с вас нечего.

Ярик беспардонно проходит на кухню, лезет в шкафчики и достает стакан. наливает воды из-под крана и крупными глотками опустошает его.

— Высох, — отставляет стакан и вытирает мясистые губы рукавом. — Тебе налить, Глеб?

Качаю головой и вновь смотрю на Надю, которая бледнеет. А хорошо она играет. В универе была бойкой, пробивной, а сейчас вот-вот упадет без чувств.

— Ладно, раз надежда у нас язык проглотила, то, пожалуй, мне надо объяснить, что тут происходит, — устало вздыхаю я. — Я вел пары у вашей дочери в университете, потом взял к себе в фирму на подработку с целью дать вашей дочери возможность реализоваться в карьере. Подработка на несколько часов, чтобы она не мешала основной учебе. Вместе с ней еще выбрал парочку студентов, но речь не о них.

В висках пульсирует гнев. Я с большим усилием воли говорю тихо и спокойно. Я лечу в бездну из-за подножки одной хитрой дряни.

— Речь по большей части обо мне, — закидываю ногу на ногу, прямо глядя на Анастасию. — Мне сорок пять лет, я глубоко женат и у меня трое детей. Два мальчика девочка. Жена — умница-красавица… Но есть один момент, который все омрачил. Между мной и вашей дочерью случился коитус. Некрасивый, пьяный и в уборной.

По лицу Анастасии пробегает тень, и она кидает быстрый взгляд на молчаливую Надежду. И в этом взгляде нет испуга за дочь или беспокойства.

А есть — возмущение и что-то еще. Что-то то брезгливое, липкое и холодное.

— Так она от тебя… — выдыхает Анастасия.

— От меня.

А дальше происходит вот что. Она замолкает, наконец отставляет кастрюлю и оценивающе окидывает меня взглядом.

Да, именно оценивающе.

Я уже не коллектор, а серьезный дядька с фирмой и деньгами. И меня, вероятно, есть шанс подоить. Я теперь не угроза, а возможности.

— Я развожусь с женой.

Глазки у обоих вспыхивают, и Ярик вскидывает свою мохнатую бровь, неприятно удивленный реакцией двух идиоток.

— А я — человек честный, — сдержанно улыбаюсь, делаю паузу и продолжаю. — Уйду из семьи без всего. Это ведь правильно, да? — не спускаю глаз с Надежды. — Все, чего я достиг с этой женщиной, останется ей и нашим детям.

— Что? — выдавливает из себя Надежда.

— А я останусь преподавателем в университете, — пожимаю плечами. — С одним окладом, и которого я еще и алименты буду платить.

— Что? — вновь спрашивает Надежда.

— Иначе бы я не смог, — отстраненно вздыхаю. и перевожу взгляд на пыльную люстру. — Да и надо сказать, я устал от всей этой головной боли с бизнесом, ответственностью… У меня-то и проблемы со здоровьем начались из-за этих нервов. Буду преподавать, жить спокойно.

— Это ведь твой ребенок!

— Я же не отказываюсь от него, Надежда, — невесело хмыкаю. — Я буду платить алименты на всех своих детей. На каждого, — перевожу спокойный взгляд на Анастасию, — а я напоминаю, что у меня их трое.

— Ты не посмеешь! — у Надежды прорезается голосок. — Да как ты можешь?! Как ты… Он же твой!

— А что ты так кричишь, Надежда? — вопросительно приподнимаю бровь. — Ты надеялась на что-то другое? Я же говорю, иначе я не могу. Я хочу спать спокойно и не чувствовать вины перед своими уже рожденными детьми, у которых папка оказался круглым идиотом. Все имеет свою цену.

— А как же наш?! — взвизгивает Надежда.

— У нас вот есть бабуля, — смотрю на Анастасию, которая идет красными пятнами злости. — С дедулей. Ничего, возьмет дедуля еще несколько ночных смен. Так и поднимем ребенка, да? Алименты буду платить в срок.

— Ты этой стерве все оставляешь? — шипит Надежда. — А нам побираться?

— Так именно с этой стервой я и поднялся, — недобро щурюсь. — И эта стерва не должна тебя больше волновать, как и мои дети. Не надо им писать или звонить.

— Я и не писала…

— Не лги мне, — встаю. — Хватит, Надежда. Я ведь не раз говорил на лекциях, что важно правильно оценивать риски любого дела. Твой бизнес-план был изначально сомнительным…

— Я тебя люблю! А ты… Ты такое говоришь! Я ношу твоего ребенка! Твоего малыша!