Развод. Вернуть графиню (СИ)

Он нахмурился, но перед этим маленькая вспышка паники промелькнула в его глазах — Мюриэль готова была поклясться, что видела ее. Неужели ему не наплевать на ее слова?

— Тогда что? — растерянно спросил он. — Украшения? Новая мебель? Чего бы ты не хотела, составь список, и Джонсон доставит тебе это в течение дня.

— Мне нужны не вещи, а свобода от всего этого…

Неужели он не понимает? Не видит, что они не подходят друг другу? Та мимолетная страсть на балу была не знаком того, что им суждено быть вместе, а скорее сигналом, что им нужно держаться подальше друг от друга.

Но Малкольм либо правда не понимал, либо просто делал вид, что ничего не происходит. Просто прикинулся дурачком.

Прошли секунды абсолютной тишины, а потом…

— Нет! — отрезал он так грубо, что Мюриэль вздрогнула. — Забудь эту чушь.

Она замерла, не зная, что делать дальше. По правде говоря, она готовилась вовсе не к этому. Она предполагала, что столкнется с его гневом или с молчаливым согласием, но прямой отказ? Решительное отрицание происходящего?

Она искренне не понимала, почему?

— Ты… — начала она сдавленным голосом. — Ты бы мог найти себе новую жену, которую устроит такая жизнь…

Малкольм фыркнул и слишком резко замотал головой. Махнул рукой в ее сторону.

— Я иду к себе, — заявил он, игнорируя последние ее слова. — А тебе предлагаю лечь спать пораньше. Ты явно переутомилась. Утром ты забудешь эту ерунду, и мы больше не будем об этом говорить.

Он уже почти развернулся, но такое явно пренебрежение ее желаниями и просьбами только подстегнуло в Мюриэль упрямство. Она подалась вперед, готовая сопротивляться.

— Мне не нужно твое разрешение, Мэл! Я… я… Если ты не согласишься на развод, я просто уйду!

— Куда?! — выкрикнул он, раскидывая руки в стороны. — Куда ты собралась, Мюри? К пожилому и больному отцу? К сестрам, чтобы быть приживалкой? Какие у тебя варианты, расскажи!

Она застыла в растерянности и просто заглянула ему в глаза — серые, как грозовые тучи. Эти глаза, — такие красивые, — смотрели на нее, как на движимое имущество, не более. Ее собственный муж считал ее беспомощной и бесполезной, и хуже всего было то, что он прав.

Она не была женой, которую можно любить, а всего лишь объектом. Расписной вазой, купленной втридорога, а после поставленной высоко на полку. Ее можно лишь брать время от времени, чтобы полюбоваться, и только. А потом ставить обратно и забывать.

Но будь она проклята, если согласится остаться чертовой вазой. Ей нужно было найти способ выбраться из этой позолоченной клетки, и она его найдет, даже если это будет последним, что она сделает в жизни.

Потому что если она этого не сделает — она зачахнет. Превратится в горстку праха, а Малкольм… Вероятно, Малкольм даже этого не заметит.

— Если ты не собираешься давать мне развод, — процедила она сквозь зубы, — тогда я лучше замерзну насмерть, чем останусь твоей графиней!

Жгучая смесь из боли, страха и решимости вскипела в ней, пока Мэл таращился на нее во все глаза. Он выглядел так, будто его ударили без предупреждения, но Мюриэль было плевать. Она развернулась на пятках и вылетела из холла прежде, чем ее муж успел ответить, потому что ей вдруг стало решительно всё равно, каким будет его ответ.

Глава 4

Я лучше замерзну насмерть, чем останусь твоей графиней!

Слова Мюриэль эхом отдавались в голове Малкольма на протяжении всей долгой и беспокойной ночи, в которую он почти не спал. А когда провалился в тревожный сон, то и там его жена, — любимая и обожаемая графиня, — требовала развод.

Мэл проснулся ближе к полудню, чувствуя себя разбитым. Он будто и не отдыхал вовсе, а всю ночь таскал мешки с песком. Он нехотя встал и умылся ледяной водой из фарфоровой чаши, а потом поднял голову и взглянул на собственное отражение.

Картина, которую явило зеркало, была неутешительна — бледное лицо, изможденный вид, темные круги под глазами…

Он поморщился, даже не пытаясь откинуть обиду и раздражение.

Последние полгода он работал как проклятый, и вот она — благодарность? Требование развода? Разве он не сделал для Мюриэль всё, что должен был?

Он сделал решительно всё, что мог.

Мэл знал кучу мужчин, которые были скупы со своими женами, но сам никогда не был из их числа. Мюриэль могла покупать всё, — буквально всё, — чего пожелает её душа. Никаких препятствий, ни одного упрека. В конце месяца Мэл просто бросал беглый взгляд на бумаги с расходами, а потом наслаждался плодами своей щедрости, когда Мюриэль спускалась к нему в новом платье, подчеркивающем ее аккуратные изгибы и прекрасную грудь.

Однажды он прикасался к этой груди… В первую брачную ночь и несколько последующих, если быть точнее. Тогда за окнами тоже падал снег, и они занимались любовью в оранжевом свете очага и свечей.

Мэл целовал каждый дюйм ее восхитительного тела, а Мюри отдавалась ему с застенчивой готовностью, которая сводила его с ума, довела до предела.