Разводы (сборник)

– В чеховской «Чайке» переодел всех в костюмы птиц, а сцену оформил под птичий базар! И вот, Треплев убивает чайку! Убивает равного себе, будущего себя! Понимаете? Ради забавы, от скуки! С точки зрения птичьего базара, это смерть брата, такой же птицы-человека, как и сам Треплев. И потом этот убийца рассуждает о театре, об искусстве. Совсем другой контекст! Все наши слова, весь наш мир – лишь птичий гвалт! Но и его собственное самоубийство – для зрителя, не более чем гибель чайки! Вот так, одним решением вернуть изначальный, чеховский смысл! Как? Скажите мне, как он это придумал? В девятнадцать лет!

Бондарев не знал – как. Не понимая режиссёрских метафор, он влюблённо смотрел на Ваню. Анатолий Александрович упомянул Феллини и даже Бергмана, как бы намекая, кем станет Ваня при должном воспитании.

– Или вот, рассказываю об Алвисе Херманисе. Это режиссёр из Риги. Он Пушкина изобразил в виде обезьяны. Пушкин скачет на четвереньках, ухает и кривляется. Спрашиваю у студентов – зачем, в чём смысл? Никто не знает! Ожидаемо. И вдруг вот этот (показал на Ваню) говорит: «Это же восприятие тогдашней номенклатуры!» Аристократия видела в Пушкине обезьяну, написавшую роман! Херманис вскрывает вечную слепоту интеллигенции! Понимаешь? Сколько тебе было тогда?

– Двадцать пять.

– Двадцать пять! Совсем мальчишка!

Ректор откинулся в кресле, раскурил трубочку.

– Я уверен, мы будем гордиться знакомством с этим юношей! И в мемуарах будем спорить, что он говорил и куда смотрел. И кого из коллег шлёпал по афедрону!

Анатолий Александрович подмигнул и расхохотался. Ваня улыбнулся одной нижней губой, как Джоконда.

– Анатолий Александрович, институт для меня – храм! Я чист и холоден, как Кай, складывающий из льда слово «вечность».

– Подтверждаю! За пять лет ни одного любовного скандала со вскрытыми венами! Банальные истерики не считаем. В театре наименьшая эмоция должна начинаться с удара ножом. Короче, титан духа!

Анатолий Александрович отхлебнул чаю, откусил печенье, уронил на брюки, обругал пекаря. Смешно отряхивался. Он великий актёр. Даже из чаепития устраивает короткометражку. Вдруг заговорил серьёзно.

– Ванечка, голубчик. Многие театры мечтают тебя заполучить. Андреев из Большого Драматического сказал, что обидится, если тебя у него перехватят!

Анатолий Александрович поднял палец и посмотрел на Бондарева. Слеза восторга скатилась по щеке гостя.

– И я пообещал отдать тебя в Большой Драматический. Ты человек свободный, невероятно талантливый, волен выбирать. Но сначала надо помочь. Дело не сложное. Мой давний друг – Олег Борисович – хочет организовать театр. У себя, скажем так, в имении. Нужен режиссёр, толковый, настоящий. Я рекомендовал тебя. Потому что ты – лучший. Да, да, не скромничай. Выпускников с таким потенциалом я не припомню. Ты можешь отказаться и заняться чем-нибудь другим. Пойти, например, в гардеробщики!

Анатолий Александрович расхохотался. Бондарев хихикнул вежливо.

– Предлагаю следующее. Ты поработаешь в этих, как их там…

– Мстёрах, – подсказал Бондарев.

– Да-да. Один год. Подберёшь актёров, поставишь пьеску. Выиграешь фестиваль самодеятельных театров. А потом – езжай в свой Большой Драматический. Но сначала уважь стариков. Это личное одолжение мне. Собственно, больше добавить нечего. Там настоящая работа, причём очень интересная. Челлендж, как говорит молодёжь. Ну как? По рукам?

Анатолий Александрович протянул ладонь. Эту руку отвергнуть невозможно. Проще порвать диплом и пойти водить троллейбусы. «Я же всегда могу сломать себе ногу, или обе, или голову, чтобы наверняка. Могу заболеть чумкой или алкоголизмом», – подумал Ваня. И пожал руку бога, отправляющего сына на муки.

– А где эти Мстёры? – спросил Иван.

– На Клязьме. Чудесные места. – Бондарев оживился. – Шишкин у нас рисовал. И Левитан. А Петров-Водкин чуть не женился.

– Что же его остановило?

– Невеста отвергла! – сказал Олег Борисович. И взглядом подчеркнул: девушки в Мстёрах столь же хороши, сколь и своенравны.

Театральный режиссёр – самая ненужная профессия в мире. Даже артисты, из которых можно уже второй Китай собрать, даже они как-то находят работу. Для них есть Дед Мороз, Ёлочка, Кикимора. Можно в мультфильме озвучить Яблоньку или Печку. Русские сказки содержат палитру удивительных персонажей, позволяющих не умереть с голоду. Там есть что играть. Возраст Кащея, например, – бесконечность. Этот человек видел динозавров, какой может быть внутренний монолог! Какой простор для творчества!

Артист Тетерин в полупьяном виде сыграл Деда Мороза целиком репликами Гамлета. Детям нравилось.

– Бедный Йорик! – обращался Тетерин к ёлке. – Где теперь твои шутки? Поди же в будуар к аристократке и скажи, пусть хоть дюйм крема на себя намажет, а всё равно однажды станет вот как ты теперь…

Мадам Тетерина, исполнявшая роль ёлки, сильно тогда обиделась.

Он называл Снегурочку Офелией. (Сомкни же челюсти, тяжёлые как мрамор, и в монастырь ступай.)

Себя самого артист представил знаменитым монологом: