Развращённые

И все же… эта история началась намного раньше, когда крошку Марлен, убитые горем родители были вынуждены отдать на обучение в гонщицы. Чтобы эта веселая, домашняя, привыкшая к родительской ласке лисичка на протяжении многих лет, вдали от родительской опеки училась убивать, соблазнять и выживать.

Долгое время Марлен была отщепенцем, не такой, как все, ведь у нее, в отличии от других учениц, были родители. Ей завидовали. Её ненавидели.

Лишь спустя много лет Марлен смогла понять, почему родители поступили с ней так жестоко.

Гонщицы была главным развлечением города Мыслите, их выступления на арене вызывали всеобщий восторг, но цена высока: многие умирали во время гонок.

И все же, как бы тяжело ни было в обучении, до поры до времени эти девочки были неприкосновенны, и никто не имел права причинять им ощутимый вред. Так приказал Доган Рагарра. Все следовали приказам Рагарры.

Марлен тоже следовала, но лишь до поры не времени… пока не научилась кормить с рук мужчину, приказам которого следовали все.

Ее называли лисой, и она стала избранницей одного из сильнейших мужчин нового мира.

Глава вторая: блистательные

— Доган Рагарра подарил нам целый мир!

— Да будь он проклят, этот Рагарра! Сколько всего он у нас забрал: семьи, которых мы никогда не заведём; дети, которых никогда не родим. Он лишил нас возможности идти по улице, не оглядываясь, не ощущая липких взглядов и не слыша смешков вслед! Мы его игрушки, и он веселится, наблюдая, как мы подыхаем!

— Марлен, не смей так говорить!

— Что мне остаётся, если вы все молчите?! Не делайте вид, будто не понимаете! Как только мы перестанем быть гонщицами, те люди, что выкрикивают наши имена на Млечной Арене, разорвут нас на куски! Вы же помните, что происходило с теми, что были до нас!

— Марлен!

— Ну что, Марлен, разве вы не понимаете…

— Марлен!

Девушка смолкла. Она нахмурилась, осмотрела круг притихших гонщиц, и наткнулась на строгий (осуждающий?) взгляд Джин.

Ей стало стыдно за вспышку гнева, раньше она всегда умудрялась держать свои мысли при себе, но сегодня не удержалась. Ситуация, казалась, способствовала тому, что у неё развязался язык.

Девушки находились в лесу, ночью, почти на границе города Мыслите. Они сидели вокруг костра, отблески от которого рваными согревающими мазками ложились на их красивые лица.

Вчера прошли ещё одни соревнования на самой опасной и почитаемой, Млечной Арене, которые принесли городу рекордное количество средств. За это молодым гонщицам-победительницам позволили ненадолго вырваться на волю — в поход.

Вот так шестеро девушек, прихватив пледы, алкоголь, палатки и тёплую одежду, в сопровождении охраны выехали в лес. Охраны было много, все они «затаились» где-то за деревьями, так, чтобы при малейшей необходимости можно было добежать до девушек.

Марлен подозревала, что гонщиц и сейчас прослушивают, но благодарила небеса за то, что охранники, по крайней мере, сохраняют видимость того, что гонщицы действительно остались наедине.

Как же, оставят их, хмыкнула Марлен, и уставилась на звездное, покрытое лунной глазурью небо.

Девушки уже два часа сидели у костра, рассказывая смешные истории и делясь опытом. Марлен среди них была самой неопытной, на Млечной Арене ни разу не выступала, а потому молча выслушивала рассказы блистательных подруг и хохотала над особо удачными шутками. Так было до тех пор, пока разговор не коснулся их хозяина — судьи Догана Рагарры.

Кто первым затронул эту тему — Марлен не помнила. Она лишь услышала имя судьи из уст Динки, восхваляющей предприимчивость именитого ящерра, мол, он вернул Мыслите былое величие, именно он придумал, как привлечь капиталы в разрушенный город, и почувствовала, как ярость медленно растекается по телу.

Наверное, во всем виноват алкоголь. Именно он вынудил Марлен открыть рот и чуть ли не впервые во всеуслышание выразить собственное мнение: к черту Рагарру, к черту ящерров!

К чему это привело? Девушки задумчиво понурили головы, Имани сердито подкидывала сухие ветки в огонь, а Джин смотрела на Марлен с осуждением. Настроение испорчено!

Костер, вокруг которого собрались красавицы, мягкими волнами стремился ввысь. Лес, в силу обстоятельств отвыкший от человеческого общества, задабривал желанных посетительниц совьим уханьем и шелестом нетерпеливо покачивающихся кипарисовых деревьев.

Дым от костра неспешно струился в небо и затихал где-то далеко, возможно, у самого защитного купола, служившего тюрьмой для многих жителей города.

Марлен поняла, что зря затеяла этот разговор. Не стоило ей вслух наговаривать на судью. Джин уже не первый год ходит у Рагарры в любовницах, он её к себе зовет после каждой гонки. Не чтением же религиозных псалмов они там занимаются!

Да и права Джин, как ни крути — у гонщиц намного больше прав, чем у обычных землянок, но ведь и риск больше — на соревнованиях гонщицы рискуют собственными головами и смертность среди них уж слишком высокая. Никого уже давно не удивляли короткие некрологи на больших экранах города: «Умерла такая — то. Гонщица».