Развременение. Мои стихи-поэтемки

Как же мне не знать и не любить Москвы?
В ней рождён декабрьским утром – в 35-м.
Я Замоскворечья тайный смысл раскрыл.
Где проект судьбы моей был жрицей спрятан.

Жрецов и жриц неведомая мощь

Издревле фараонов власть питала.
А здесь, в Москве, решила мне помочь,
Прожить без блата и без капитала.

Каждый сон мой – о детстве. Наш угол двухкомнатный.

Коридор на тринадцать семей инженеровых.
Туалет вечно «занят», а в кухоньке скромненькой
Битвы с боем посуды – не для слабонервных.

* * *

Быт сломала война… Сколько ждало нас бед ещё!

Вой сирен, и бомбёжки, и бегство в убежища!

Как сейчас помню: дом против почты шарахнуло…

Свист фугасных – всё злее, бомбёжки – плачевнее.
Наш отец не польстился на «бронь» – был с характером:
Хоть геолог Госплана – пошёл в ополчение.

Малый порт на Москва-реке – беженцев месиво,

Где же мама, сестрёнка? В детсад до Солотчи!
Мы проплыли полночи, скрываясь от «мессера».
Нас спасли, но был бомбой баркас истолочен.

А в Поволжье стояла жара, усугубившая

Всю свирепость болезней, и вшей, что нас грызли.
Так к предгорьям Тянь-Шаня с разбойного Куйбышева
Погнала нас стихия скитаний – к Киргизии.

* * *

Тяжело возвращаться, два года промаявшись.

Фронт катился на запад – июль 43-го.
Весь трагизм перелома исчерпан в романах лишь,
А в реальности память не даст нам стереть его.

Прибыл с фронта отец. Гимнастёрку снял выцветшую.

Миномётчик, сапёр и при штабе – связной.
Знак «Гвардейский», медаль «За отвагу», и высшим он
Удостоен был орденом – «Красной Звездой».

Как его обнимал я, войною просоленного!

Как гордился он мной и сестрёнкою – выросшими.
А в рассказах был скуп: «Ничего, мол, особенного».
Я не верил, годами ждал истины выспрошенной.

Мир глядел на Победу глазищами вытаращенными.

Нам мерещилось счастье – сверх меры, с достатками.
С Москворецкого моста салют бил трассирующими,
В небе Вождь плыл на флагах – под аэростатами.

В знак развязки – трофеи для выставки стаскивали.

Был в Парк Горького Вермахта сдан реквизит.
Одурев от рядов амуниций со свастиками,
Мы московским дворам наносили визит.

* * *

Родными переулками я наслаждался вдоволь:

Казачий, Кадашевским – с баней за углом,
Пойдёшь к Пыжевскому, за углом, поодаль —
Церковный дворик, и за ним – наш дом.

Наш дом на Ордынке… Подъезд ризолитовый.

О, сколько здесь горя и слёз было выпито!
Из двери парадной от склок коммуналковых
Бежал я к друзьям, к Клементовскому на угол.

С обидчиков прошлого стоит ли взыскивать?

Нас плесень сквозь крышу не душит протечками…
Но липы стоят ещё… Старые липы-то,
Вы помните мальчика неказистого,
Бегущего в школу с потёртым портфельчиком?

Свет Николы в Пыжах – с колокольней и луковицами

Вдоль Скорбященской церкви, что в створе с Курантами
Звал мальчишек с девчонками в улицах слюбливаться,
Разобщённых по школам – бурлящими кратерами.

Был разгул «огольцов» – забияк разозлённых —

В школах мальчиков, в год этот – пятидесятый.
Было нечего есть, но хватало силёнок —
Биться в «стычках» в уборных до крови и ссадин.

Хоть учение врозь было нам уготовано,

Всё же к женскому полу в нас вбили почтение.
Нереальной девчонке, в мечтах скомпонованной,
Я писал на уроках в стихах сочинения.

О, романтика школьных балов! Их безжалостность

К пылким юношам, так на свиданья надеявшимся!
Тани, Людочки, Оли… Как много сбежалось их!
Как боялись мы девочек, «стильно» одевшихся.

Я подмостками бредил! Читал Маяковского.

И на вечере в школе мне зал аплодировал.
Но стихи свои прятал: в них не было Космоса…
Всё нутро моё ныло, как зуб запломбированный.

Были Толя и Алик со мной в нашей троице.

Мы брели после школы, к углу, что у булошной,
И болтали часами: как жизнь обустроится?
Что могло быть наивней тех споров о будущем!

Мы так верили в святость Победы, в Величие

Высших целей, что мелким казалось «нутро».
Нас учили – копание в личном – цинично!
И Соборность не в храмах, – в хоромах метро.

Купив, как в театр, билет за бесценок,

С толпой мы спускались, как в мраморный трюм,
Где в гротах перронов царём мизансценок
Был грохот вагонов – так требовал трюк!

* * *

Так прошло моё детство – Война, причитанья навзрыд.

Вот и Юность блеснула – мгновенно, как молнии прочерк.
Став студентом, граниты познаний и зодчества грыз,
Предаваясь бесплодно соблазнам мечты и пророчеств.

Август 2009 г.