Разыграть чувства

Я испугалась за Жужика, который рисковал попасться маме на глаза. А еще она своими действиями могла его нечаянно придавить ногой, так как подол балахона сейчас терся о ковер. Но взгляд тут же выцепил зеленого пушистика, который сидел на настенном бра. У меня прямо камень с души упал. Списав мое временное замешательство на свой счет, мама ненадолго притихла. Пришлось отвечать:

— Мам, так надо… — безуспешно попыталась защитить собственное одеяние я. — Таков устав…

— Устав не устав… — мама отшвырнула балахон в сторону и в полном ужасе уставилась на мои ботинки, полностью проигнорировав платье. — А это что?! Мари, тебе самой не стыдно ходить в этом? Как ты можешь еще и защищать это…этот наряд…этих монахинь?!

— Наверное потому, что я сама послушница, — смакуя материнскую скорбь по моему внешнему виду, скромно произнесла я. — Они, то есть мы, ни в чем не виноваты. В монастырях все очень бедные. А кроме того… в храм отнюдь не на бал идут.

Проследила, как милое личико родительницы стало покрываться красными пятнами. Значит, попала в точку. Нет, а самое главное, она не может вслух попросить прощение! Найти виноватого помимо себя? Пожалуйста, целый монастырь! А то, что по их с отцом воле я там оказалась…

— Ты в первую очередь леди! — в сердцах воскликнула мать, а я демонстративно медленно стала разуваться. — Неужели тебе не было стыдно сегодня перед родственниками?

Богиня, как же хорошо, что я покраснела еще когда наклонялась вниз, чтобы расшнуровать обувь…

— А чего мне стыдиться? — невозмутимо откликнулась, делая вид, что меня ее слова ни капли не взволновали. — В чем была, в том и приехала. У меня в монастыре другой одежды не было.

— Нет, была! — с жаром возразила Сьюзан. — Ты же отсюда в чем-то уезжала, не так ли?

— Уезжала, — со вполне натуральным безразличием пожала плечами. — Но я сильно похудела за эти три года, знаешь ли (да, я решила ответить ей в ее же тоне!), и платье просто-напросто на мне не держалось. Везти обратно не хотелось, ибо оно мне велико и больше не нравится.

— Что-о? — реакция родительницы была неоднозначной. — А ну-ка…

И она бесцеремонно стала стягивать с меня платье и сорочку. Я не возражала. Пускай смотрит.

— Да уж… — после минутного молчания, наконец, выдавила леди Гиллтон. — Похудела сильно… Мари, скажи, они тебя там что, голодом морили?

— Нет… — в свою очередь понарошку смутилась я. — Кормили…ну так…нормально.

— И что мне теперь делать с тем ворохом нарядов? — мама озадаченно повернулась к моей постели, на которой были аккуратно разложены заказанные платья.

— А не надо было их без меня заказывать… — тихо произнесла, попутно забирая из ослабших маминых рук монастырскую сорочку.

— Я так хотела угодить тебе… — скорбно откликнулась моя собеседница.

А я внутри ликовала. Это же третья месть родителям! Вернувшаяся блудная Марианна, которая истощала и от этого не смогла надеть единственное имеющееся у нее приличное платье, а потому опозорившая своих отца и мать перед многочисленными «совершенно случайно» гостившими родственниками. Ладно-ладно, сейчас я начну обговаривать свои предпочтения насчет «целомудренности» нарядов. Раскритикую моду…

— Ничего, — смиренно проговорила в ответ, глядя в печальные мамины глаза. — Но я все равно хочу на них взглянуть.

— Вот заодно и узнаю о твоих новых предпочтениях в одежде, — заметно повеселела Сьюзан Гиллтон.

Знала бы она, что ее ожидает, не радовалась бы так. Как, впрочем, и я. Увидев первое же платье, поняла насколько одичала в монастыре. По словам матери, пышные юбки нынче носили только на балах и особо торжественных вечерах. В остальное же время женщины надевали простые платья без всяких нижних юбок с каркасами. Это намного упрощало все движения, но, в то же время, делало наряд более скромным и незащищенным. Впрочем, мне одеваться в подобное было без надобности, так как все сшитые для меня модели оказались велики на пару размеров.

Но декольте ничуть не стало скромнее. А еще появились платья с вырезами сзади! На этот счет я свою матушку тут же огорчила, заявив, что просто не смогу в подобном одеянии выйти в свет. Не испытывая стеснения, дискомфорта и неловкости за свой внешний вид. Однако, я должна была в чем-то спуститься вниз на обед. Памятуя, что у меня в шкафу до отъезда оставались два любимых платья, из которых я выросла и которые так и не смогла выкинуть, залезла в гардероб. Я их носила в шестнадцать лет. Одно нежного кремового цвета, бальное, украшенное бисером в тон. Второе же отвечало требованиям современной моды: без нижней юбки, строгое (как я теперь люблю), с длинными рукавами, темно зеленое и без намека на декольте (вырез под горло).

Как могла, на примере этого платья объяснила основные ошибки, допущенные при шитье туалетов, заказанных мамой для меня. Последняя, к слову сказать, слушала внимательно и подозрительно спокойно. Мне это не понравилось. Думаю, с нее станется сделать опять все по-своему. Чтобы проверить так ли это на самом деле, как можно доброжелательнее и мягче сказала: