Разыскания истины

Сильное воображение в высшей степени заразительно, оно подчиняет себе воображение слабое и сообщает ему мало-помалу то же направление и тот же характер. А так как люди с сильным и пылким воображением совершенно безрассудны, то эта опасная заразительность воображения является одною из самых общих причин людских заблуждений.

Чтобы понять, что такое эта зараза и как она передается от одного другому, должно знать, что люди нуждаются друг в друге, они созданы, чтобы образовывать вместе общество, все части которого должны иметь взаимное соответствие. Чтобы поддержать это единение, Господь повелел нам иметь любовь друг к другу. Но так как любовь к самому себе могла бы мало-помалу заглушить любовь к ближнему и порвать таким образом связь гражданского общества, то для сохранения ее Господь соединил людей также узами природными, которые могут существовать помимо любви к ближнему, основываясь лишь на любви к самому себе.

I. Эти природные узы нам общи с животными, они состоят в известном устройстве мозга, присущем всем людям, которое побуждает нас подражать тем, с кем мы говорим, чтобы составить такие же суждения, какие они составляют, и волноваться теми же страстями, какие их волнуют. И эта наклонность к подражанию, обыкновенно, связывает людей гораздо теснее, чем любовь к ближнему, основывающаяся на рассудке, которая встречается довольно редко.

Когда человек не обладает этим устройством мозга, которое заставляет его усваивать наши чувства и наши страсти, то он не способен по своей природе сблизиться с нами и образовать одно целое, он подобен тем неправильным камням, которые не укладываются при постройке, потому что их нельзя соединить с другими.

Oderunt hilarem tristes, tristemque jocosi,

Sedatum celeres, agilem gnavumque remissi.

Нужно иметь больше силы, чем думают, чтобы не порвать с теми, кто не принимает во внимание наших страстей и имеет чувства, противоположные нашим. И не без основания, ибо если у человека есть повод грустить или радоваться, то не сочувствовать его настроению — значит некоторым образом оскорбить его. Если он грустен, то не должно показываться ему с видом веселым и оживленным, выражающим радость, что сообщает движения радости его воображению, потому что это значит желать вывести его из того состояния, которое ему наиболее приличествует и наиболее приятно, так как грусть будет самою приятною страстью для человека, который переживает какое-нибудь горе.

II. Итак, все люди обладают известным устройством мозга, которое естественно заставляет их настраиваться таким же образом, как настроены некоторые из тех, с кем они живут. Есть две главные причины, поддерживающие и усиливающие это расположение. Одна лежит в душе, другая — в теле. Первая заключается главным образом в наклонности всех людей к величию, к возвышенному, в стремлении стать выше во мнении других. Эта наклонность тайно побуждает нас говорить, ходить, одеваться и принимать вид людей знатных. Это — источник новых мод, неустойчивости живых языков и даже некоторой общей порчи нравов. Наконец, это — главный источник всех нелепых и странных новшеств, которые опираются не на рассудок, а лишь на прихоти людей.

Другая причина, усиливающая нашу наклонность подражать другим, о которой главным образом мы должны говорить здесь, заключается во влиянии, какое люди с сильным воображением имеют над умами слабыми и оказывают на мозг слабый и нежный.

III. Под сильным и пылким воображением я понимаю такое устройство мозга, которое делает его восприимчивым к чрезвычайно глубоким отпечаткам и впечатлениям, последние же настолько поглощают способность души, что мешают душе обратить некоторое внимание на другие вещи, помимо тех, которые представлены этими образами.

IV. Есть два рода людей с сильным воображением. Одни получают такие глубокие отпечатки вследствие непроизвольного и слишком сильного воздействия жизненных духов, другие же, о которых мы и будем говорить главным образом, — вследствие некоторых свойств вещества их мозга.

Очевидно, первые — безумцы, потому что они вынуждены, в силу природной связи между их идеями и отпечатками в мозгу, думать о вещах, о которых другие, с кем они говорят, не думают, и это лишает их возможности говорить толково и отвечать верно на предлагаемые вопросы.

Таких людей множество, и разница между ними заключается лишь в степени безумия: можно даже сказать, что все люди, волнуемые какою-нибудь сильною страстью, принадлежат к их числу, потому что жизненные духи во время эмоции с такою силою вызывают впечатления и образы, имеющие отношение к их страсти, что человек не может думать о чем-либо ином.