Разыскания истины

Я не думаю, чтобы нашлось хоть два теолога, которые не согласились бы, что нечестивые любят Бога этою природною любовью, о которой я говорю; и блаженный Августин, и некоторые другие Отцы Церкви утверждают, как несомненное, что нечестивые познают в Боге правила нравственности и вечные истины. Так что мнение, излагаемое мною, не должно никого встревожить.2 Вот как говорит блаженный Августин3: «Ab ilia incommutabilis luce veritatis, etiam impius, dum ab ea avertitur, quodammodo tangitur: hinc est quod etiam impii cogitant aeternitatem, et multa recte reprehendunt recteque laudant in hominum moribus. Quibus ea tandem regulis judicant, nisi in quibus vident, quemadmodum quisque vivere debeat, etiam si nec ipsi eodem modo vivant? Ubi autem eas vident? Neque enim in sua natura. Nam cum procul dubio mente ista videantur, corumque mentes constet esse mutabiles, has vero regulas immutabiles videat quisquis in eis et hoc videre potuerit... ubinam ergo sunt istae, regulae scriptae, nisi in libro lucis illius quae veritas dicitur, unde lex omnis justa describitur... in qua videt quid operandum sit etiam qui operatur injustitam; et ipse est qui ab ilia luce avertitur, a qua tamen tangitur?».

1 Кн. I, гл. l.

2 См. предисловие к Беседам по метафизике и Ответ на истинные и ложные идеи, га.7,21.

3 Кн. 13: О троичности, гл. 15.

285

В сочинениях блаженного Августина есть множество подобных мест, в которых он доказывает, что мы видим Бога уже в этой жизни, благодаря познанию, какое имеем о вечных истинах. Истина не сотворена, неизменна, необъятна, вечна, выше всего. Она истинна сама по себе, ни от чего не получает своего совершенства; она делает тварей совершеннее, и все духи, естественно, стремятся познать ее. Один лишь Бог может обладать всеми этими совершенствами. Итак, истина есть Бог. Мы созерцаем эти неизменные и вечные истины. Следовательно, мы созерцаем Бога. Таковы доводы блаженного Августина; но наши немного разнятся от них и, обосновывая свое мнение, мы не хотим пользоваться авторитетом такого великого человека, так как не имеем на то права.

Мы не думаем, что даже вечные истины, как например дважды два — четыре, не только не будут самим Богом, но даже, что они не будут абсолютными существами. Ибо, очевидно, эта истина состоит лишь в отношении равенства между двумя и четырьмя. Итак, мы не говорим, что мы созерцаем Бога, созерцая эти истины, как это говорит блаженный Августин, но созерцая идеи этих истин; ибо идеи реальны; равенство же между идеями, будучи истиной, не есть нечто реальное. Когда, например, мы говорим, что в сукне, которое мы измеряем, три аршина, то сукно и аршины будут реальны. Но равенство между тремя аршинами и сукном не есть реальное бытие, это только отношение между тремя аршинами и сукном. Когда говорят, что дважды два — четыре, идеи чисел реальны, но равенство между ними будет лишь отношением. Итак, по нашему мнению, когда мы созерцаем вечные истины, мы созерцаем Бога не потому, чтобы эти истины были Богом, но потому, что идеи, от которых эти истины зависят, в Боге; быть может даже и блаженный Августин понимал это таким же образом. Мы думаем также, что в Боге познаются вещи преходящие и тленные, хотя блаженный Августин говорит только о вещах неизменных и нетленных, потому что вовсе не необходимо ради этого полагать некоторое несовершенство в Боге; достаточно, как мы это уже сказали, чтобы Бог заставил нас видеть то, что есть в Нем и что имеет отношение к этим вещам.

Но хотя я говорю, что мы созерцаем в Боге вещи материальные и чувственные, должно, однако, принять во внимание, что я не говорю, чтобы наши чувствования о них были в Боге, но только, что это Бог действует в нас, ибо Бог вполне познает чувственные вещи, но не ощущает их. Когда мы усматриваем нечто чувственное, в нашем восприятии есть чувство и чистая идея. Чувство есть модификация нашей души, и это Бог вызывает ее в нас, и Он может вызвать ее, хотя Он ее не имеет, потому что в своей идее о нашей душе Он видит, что наша душа способна к этой модификации. Что же касается идеи, связанной с чувством, то она в Боге, и мы ее созерцаем, потому что Богу угодно открыть ее нам; Бог же связывает ощущение с идеей, когда предметы находятся налицо, чтобы мы так

286

думали и возымели чувства и страсти, какие должны иметь по отношению к ним.