Разыскания истины

Определения, которые Аристотель дает теплоте и холоду, не могут установить идей их. Например, воздух и даже вода, как бы она ни была тепла и горяча, соединяют частицы расплавленного свинца с частицами всякого другого металла. Воздух соединяет все жиры со смолою и всякими другими твердыми телами, и нужно быть крайним перипатетиком, чтобы выставлять на воздух мастику с целью отделить золу от смолы или выставлять на воздух какие-нибудь иные составные тела, чтобы разложить их на составные части. Итак, воздух вовсе не тепел, если держаться аристотелевского определения теплоты. Но воздух выделяет жидкости из тел, пропитанных ими; от него твердеет грязь; он сушит вывешенное белье, хотя Аристотель и приписывает ему влажность; следовательно, согласно его же определению, воздух тепел. Итак, посредством подобного определения мь| не можем уяснить, тепел ли воздух или холоден. Правда, можно утверждать, что по сравнению с грязью

' См. книгу первую, с одиннадцатой главы по пятнадцатую.

534

воздух будет тепел, потому что он отделяет воду от земли, смешанной с ней; но, чтобы узнать, есть ли теплота в воздухе, которым мы дышим, нам пришлось бы испытывать различные действия воздуха на всякие тела, и все-таки мы не узнали бы желаемого. Поэтому всего проще и не философствовать о воздухе, которым мы дышим, а лучше говорить о каком-то чистом и первоначальном воздухе, которого нет на земле, и утверждать положительно вместе с Аристотелем, что этот воздух тепел, не приводя тому никаких доказательств и даже не отдавая себе ясного отчета в том, что понимаешь под этим воздухом и его теплотою; ибо таким путем легко дать принципы, которые нелегко опровергнуть, не по причине их очевидности и основательности, а по причине того, что они темны и подобны призракам, неуязвимым лишь потому, что у них нет тела.

Я не останавливаюсь на определениях, которые Аристотель дает влажности и сухости, ибо очевидно, что эти определения не объясняют их природы. Согласно этим определениям, воздух вовсе не сух, потому что он нелегко удерживается в своих собственных границах, а лед не влажен, потому что он удерживается в своих границах и нелегко вмещается в границы чужие. Правда, лед не влажен, если под влажностью понимать жидкость; но если понимать ее подобным образом, то придется сказать, что пламя весьма влажно, влажны и расплавленные золото и свинец. Правда также, что лед не влажен, если под влагою понимать то, что легко прилипает к вещам, с которыми приходит в соприкосновение; но в этом смысле смола, жир и масло будут гораздо влажнее воды, потому что прилипают сильнее, чем вода. В этом смысле и ртуть будет влажна, потому что она легко прилипает к металлам; вода же не будет вполне влажною, ибо она не прилипает к металлам. Следовательно, для защиты воззрений Аристотеля нельзя прибегать к свидетельству чувств.

Но довольно разбирать эти удивительные определения четырех первичных качеств, которые дал нам наш философ; предположим, что все, что говорят нам чувства об этих качествах, неоспоримо. Утвердимся еще в нашей вере; будем верить, что все эти определения вполне правильны. Посмотрим, однако, правда ли, что все качества чувственных тел образуются из этих первичных качеств! Аристотель так утверждает, и он должен это утверждать, потому что он рассматривает четыре первичных качества как принципы вещей, которые он хочет объяснить нам в своих книгах физики.

Итак, Аристотель говорит нам, что цвета происходят от смешения четырех первичных качеств; белый образуется тогда, когда влажность превышает теплоту, как оно бывает у седеющих стариков; черный — когда влажность испаряется, например, в стенах цистерн. Путем подобных же сочетаний образуются все остальные цвета; запахи и вкусы также происходят вследствие различного смешения сухого и влажного, вызванного теплотою и холодом; от, подобного же сме-

535

шения зависят даже тяжесть и легкость. Словом, по мнению Аристотеля, все чувственные качества необходимо производятся двумя активными качествами, теплотою и холодом, и состоят из двух пассивных, влажности и сухости; тогда только возможно некоторое правдоподобное соответствие между принципами Аристотеля и следствиями, выведенными им из них.

Однако убедиться во всем этом еще труднее, чем в тех положениях, которые я привел выше из аристотелевских сочинений. Трудно поверить, чтобы земля и другие элементы не были бы цветными или видимыми, если бы они находились в своей природной чистоте и без смешения с первичными качествами, хотя ученые комментаторы этого философа и уверяют нас в том. Нельзя понять, что хочет сказать Аристотель, когда утверждает, что волосы седеют вследствие влажности, которая у стариков сильнее теплоты, даже если для уяснения его мысли и поставить определение на место определяемого;