Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

На постоянную, значительную торговлю болгар с Византией указывают торговые договоры болгарских князей с греками, совершенно подобные таким же договорам князей русских. Первый известный нам договор был заключен князем Кормезием (а по мнению некоторых, Тервелем) при императоре Феодосии Адрамитине в 714 или 715 г. Статьи этого договора определили цены наиболее дорогих товаров, постановляли взаимную выдачу беглых преступников и вменяли в обязанность купцам иметь печати или правительственные клейма на своих товарах. Договор этот, конечно, был письменный; ибо спустя около ста лет болгарский царь Крум посылает угрожающее письмо к императору Михаилу Рангаба и требует мира не иначе как на основании Кормезиева договора (Феофан и Анастасий). А в промежутке между Кормезием и Крумом мы имеем известие того же Феофана о договоре болгар с греками при Константине Копрониме, в 774 г., причем обе стороны обменялись письменными договорами и грамотами (Theoph. Ed. Bon. 691 и 775).

Как значительна была торговая конкуренция болгарских купцов с греческими в самой Византии, показывают события второй половины IX в. В царствование Льва VI Философа по интриге греческих купцов, подкупивших кого следует, склады болгарских товаров в 888 г. были переведены из Константинополя в Солунь. Хотя это был второй после столицы торговый город империи, однако положение болгарской торговли значительно изменилось к худшему: болгарские суда должны были огибать весь Фракийский полуостров и проходить мимо Константинополя, чтобы достигнуть Солуни. В то же время пошлины на их товары были увеличены. Знаменитый болгарский царь Симеон горячо принял к сердцу жалобы своих торговцев, и отсюда возникла его жестокая война с греками. В этом случае мы опять находим разительную аналогию с руссами, которые воевали с греками за нарушение торговых договоров и притеснения своих купцов. Сама торговля русская с Константинополем очевидно шла об руку с торговлей болгарской и во многом за ней следовала. Замечательны также и общие мореходные приемы руссов и болгар. Как те, так и другие не достигли развития своих морских сил, и оба народа, по-видимому, не пошли дальше своих лодок-однодеревок, которые были пригодны для речного и морского плавания. Еще в 626 г. во время осады Константинополя аварским каганом мы видели на Боспоре эти лодки тавроскифов-болгар. Те же болгарские однодеревки встречаем у берегов Малой Азии спустя около 100 лет после того, при императоре Льве Изаврианине (Nicephor. Ed. Bon. 63). Дальнейшему развитию морских сил, конечно, воспрепятствовали относительно руси кочевые орды, которые отрезали ее от моря, а относительно Болгарии политический упадок царства во второй половине X в. и наступившая затем потеря самобытности. Прилив тюркских народов, то есть печенегов и половцев, в XI в. также немало задержал развитие болгарской образованности.

Речь о болгарской торговле приводит нас к вопросу о начале болгарской письменности. Обыкновенно это начало возводят ко времени крещения царя Бориса и апостольской деятельности Кирилла и Мефодия, то есть ко второй половине IX в. Но верно ли это мнение? Отвечаем отрицательно. Мы видим существование письменных договоров с греками уже до царя Бориса; первый известный нам (по Феофану) договор относится к 714 или 715 г. Если с этим данным сопоставим упомянутое выше известие Прокопия о посольстве князя утургуров Сандилха к императору Юстиниану в 551 г., причем посол излагал свое поручение изустно, то придем к следующему предположению: болгарская письменность возникла в период времени между второй половиной VI и первой четвертью VIII в. Но какая же это была письменность? Конечно, славянская. Посольские грамоты и письменные договоры с греками предполагают при греческом тексте и существование славянских переводов, подобных тем, какие находим при договорах Олега и Игоря.

Свидетельства о письменных договорах и посланиях болгарских царей не принадлежат к каким-либо позднейшим известиям, сложившимся под влиянием собственно Кирилло-Мефодиевой грамоты; доказательством тому служит сам автор этих свидетельств Феофан, который жил ранее святых солунских братьев и был современник Крума. Можно предложить вопрос: не писались ли означенные договоры на одном греческом языке? Но, во-первых, это предположение не подкрепляется никаким свидетельством источников; во-вторых, тому противоречит существование славянских переводов при договорах руссов с греками. У нас повторилось то же явление: при княжем дворе писались грамоты на славянском языке прежде, нежели христианство окончательно утвердилось в России. Притом два известных Олеговых договора не были первыми русскими грамотами в этом роде, так как в них самих заключаются намеки на договоры предшествовавшие, следовательно, относящиеся к IX в.