Разыскания о жизни и творчестве А.Ф. Лосева

Впрочем, одна «клетка» в лосевской тетрактиде осталась незаполненной. В номенклатуре Таблицы 1 это строка 14-я, которой уже нами ²⁴ придано содержание информации. В первой трети XX века данная необходимейшая категория еще была размещена на периферии языкового сознания и со стороны фундаментальной науки до поры не почиталась значительной, потому Лосев и обошелся здесь фигурой умолчания. Конечно, чтобы узнать привычную теперь категорию в становлении единичности подвижного покоя самотождественного различия, данном как факт или ставшей единичности подвижного покоя сомотождественного различия, рассмотренной в ее алогическом становлении (на разные лады читаем наш пентадный код строки 14), чтобы соотнести эти формулы с такими известными для информационных работников смысловыми координатами, как мера неопределенности или отраженное разнообразие, нужна непростая аналитическая работа, а потом уже и привычка. И то и другое потребно, заметим, и в отношении всех прочих категорий периодической системы начал по Лосеву.

Поучительно сопоставление данной системы с известной «системой» категорий Аристотеля. Казалось бы, можно говорить о существенном их пересечении. Если брать перечень «основных родов бытия» из трактата «Категории» Аристотеля и сравнивать с номенклатурой категорий Таблицы 1, то можно обнаружить совпадения по четырем позициям («количество», «качество», «место», «время») или даже по шести (если «сущность» у Аристотеля приравнять в целом ко второму началу у Лосева, к Сущности, а «положение» у Аристотеля — к «пространству»). Добавляя категорию «движения» из «Метафизики» — ее нет в «Категориях», — число совпадений можно довести до семи. Но этих простых совпадений или, вернее, терминологических сходств еще маловато, существенные отличия много весомее. Во-первых, Аристотель рассматривает еще четыре категории, которые не отыскиваются на строках Таблицы 1 — это «отношение», «обладание», «действование» и «претерпевание». О первой категории данного небольшого списка иногда судили и неоплатоники, например Плотин, но она у них формулируется «настолько широко» и настолько «покрывает все, кроме сущности», что «ею можно пренебречь» ²⁵, — и Лосев так и поступил. Что же касается трех остальных, то нетрудно заметить, что лосевская система не нуждается в фиксации подобных категорий отчетливо динамического характера, так как они «ушли» на строительство отношений и связей между началами тетрактиды. Во-вторых, нужно подчеркнуть называемое многими исследователями полное отсутствие дедуктивности ²⁶, существенную разнородность и «голую» эмпиричность набора категорий у Аристотеля (потому и нужно говорить именно о наборе и ставить кавычки у слова система). В этом аристотелевская «система» бесспорно проигрывает системе Лосева и реабилитируемых Лосевым неоплатоников, где все категории выведены и взаимосвязаны. О данном обстоятельстве стоило говорить со специальным нажимом хотя бы потому, что современная наука в своем отношении к категориям, как базовым философским категориям и общенаучным понятиям, все еще упорно следует по стопам Стагирита. Априорно разъединив основные «начала» ради так называемой точности, наука после длительных поисков и под давлением фактов вынуждена то и дело ликвидировать разрывы и мучительно соединять, скажем, «материю» и «сознание», «пространство» и «время» или «время» с «информацией». Над монтажом последней из указанных пар в свое время потрудился и автор этих строк ²⁷, так что увесистую долю наличного здесь сарказма он отводит и на себя.