Разыскивается невиновный

Чарыев с усилием затворил захрустевшую песочком дверь, хотел было усесться на койку, но, поморщившись, поискал глазами табурет. Сел, положив локти на край круглого стола, и с иронией уставился на Антона, который старательно — даже губу прикусил — переписывал начисто протокол осмотра. Окно было открыто, жара выдыхалась, но в комнате было еще душно.

— Поразительно, — сказал Антон, не поднимая глаз, но задерживая на секунду авторучку. — Он жил здесь несколько лет. А никаких признаков, что жилье постоянное. Как ночлежка.

— Я и говорю — логово! — подхватил Текебай. — Он опустился здесь до крайности, это факт. Ишь, бутылок!.. Они все тут постепенно спиваются. Почти все, — поправил он себя. — От скуки и от безделья. Такие станции только семьями надо комплектовать, я считаю. Пусть дети будут, хозяйство... Как у людей.

Пока он рассуждал, Жудягин скоренько закруглил протокол. Как и можно было предполагать, отпечатки обуви, которую инспектор собрал у метеорологов по возвращении с места происшествия, совпали со следами на кыре. Следы босых ног принадлежали Сапару. Только один след так и остался неопознанным — от ботинок с еще новой подошвой и узким каблуком. Все остальные принадлежали сотрудникам станции, что и было запротоколировано. Чьих-то больше, чьих-то меньше, однако на кыре побывали все. И были, по всей вероятности, сегодня ночью или утром — об этом тоже рассказали следы.

«Странный тип этот Михальников, — думал Антон. — Человек без интересов, без вещей, без книг, без... ничего. Может, все-таки самоубийца? С нормальной психикой — и так жить?... Странно».

Завтра-послезавтра следователь Жудягин получит и фотографии, и акты всех экспертиз. А сегодня... Пора уже и браться за допросы обитателей Бабали. Пока что бумажек в папке немного — рапорт участкового, протоколы осмотра да малопонятное письмо, обнаруженное в кармане убитого. Без адреса, без даты и — одни намеки.

— Будешь на допросах? — спросил Антон, уверенный, впрочем, что Текебай не преминет кое о чем порасспрашивать бабалийцев. Но тот удивил.

— А! — Инспектор угрозыска махнул ладонью. — С ними успеется. Мотоциклетные следы у меня в голове сидят. Хочу внимательно посмотреть. Дотемна еще успею.

— Ну, смотри... — Антон вздохнул. — Скажи Кульджанову, пусть за супругами Шамара приглядит, чтоб не сговорились.

— Ай, она сейчас без разума, — засмеялся Текебай. — Ты ее самой последней допрашивай, она еще долго не отойдет.

— Да уж соображаю, — пробормотал Антон. — Пришли ко мне сначала этого... подсобного рабочего, туркмена.

Опять заскрежетав песком, раздавливаемым дверью, Чарыев вышел из дома. Шаги его прошелестели за стеной. Через минуту-две снова раздадутся шаги, и он, Антон Жудягин, начнет разматывать невеселую историю, к которой, весьма вероятно, имеют прямое или косвенное отношение все эти люди, еще почти не знакомые ему, но о которых очень скоро он будет знать всю подноготную. Антон уже видел их и уже успел сказать им несколько фраз о том, как они должны вести себя во время следствия. Но с первого взгляда ни один не произвел на него яркого впечатления. Пожалуй, понравился лишь крепкий светловолосый радист, обратившийся к нему с просьбой разрешить им нормально работать. «Наши метеосводки в Ашхабаде ждут, они, знаете, для людей очень ценные, а мы вам не помешаем», — сказал он, озабоченно морща лоб, и сам пошел брать данные на метеоплощадку, хотя осмотр приборов был обязанностью тощего парня с унылым лицом и длинной, давно не мытой гривой. Но тот и не шевельнулся — будто стоя спал. Неприятный тип. А девушку Жудягин хорошенько так и не разглядел: закрывая ладошками лицо, она тряслась от беззвучного плача.

Вот и шаги, которые он ждет... Антон расправил плечи, внутренне подтянулся. К допросам он относился с чрезвычайной серьезностью. Коллеги считали, что он преувеличивает значение той чуши, какую иной раз несут свидетели и подследственные. Иногда ведь с первых слов ясно, что пустой номер, но Жудягин времени не жалел.

Антон хотел было достать из портфеля диктофон, но передумал. «Пока что лучше писать, — решил он. — А там будет видно...»

7

— Можно войти, начальник? — раздался в тамбуре резкий голос.

— Входите! — крикнул Антон.

Острое лицо Сапара — ярко-желтое, почти без бронзовой смуглости, как у больного гепатитом, — казалось изможденным.

— Пришли? Садитесь, — пригласил Антон.

— Пришли, — сказал Сапар и сел на табурет.

— Начнем работу?

— Начнем, — эхом отозвался Сапар.

Достав бланк, Жудягин записал с его слов все, что положено: фамилию, имя, возраст, должность... Сапар отвечал достаточно охотно, хотя из-за сильного акцента Антон не все понимал с первого раза.

Записав, Жудягин отложил ручку.

— Давайте просто побеседуем, якши?

— Якши, — безо всякого выражения согласился Сапар.

— Для начала расскажите мне, что у вас тут произошло сегодня ночью? Что вы знаете, что слышали, видели?

Черные глаза от волнения расширились.

— Начальник умер. Разбился, тц, тц...

Поцокав, Сапар горестно покачал головой, ни на миг не отрывая взгляда от лица Антона.