Разыскивается невиновный

— Бумаги ваши прихватим с собой, командировочные выпишем...

— Вы со мной туда?

— С удовольствием бы, да не могу. Дадим сопровождающего, не беспокойтесь.

— Насчет этого я как раз и не беспокоюсь, — холодно заметил Князев.

16

После завтрака, прошедшего без каких-либо инцидентов, Антон принялся приводить бумаги в должный порядок. Несмотря на жару, которая начала напоминать о себе уже во время завтрака, Жудягин не закрыл окно, решив потерпеть. Зато он мог наблюдать за двором метеостанции и, не прибегая к чьей-либо помощи, подзывать нужных ему людей. Первым он пригласил Володю: дал подписать протокол утреннего допроса и взял из-под ногтей «траур» для экспертизы. Шамара с готовностью выковырнул темные полоски из-под ногтей и даже подержал конверт, куда следователь аккуратненько их уложил.

— Зря стараетесь, — сказал он с нарочитой усмешкой. — Чем я вам так не угодил, вот уж не понимаю...

— Признание — это еще не доказательство, так наша наука говорит, — дружелюбно пояснил Антон. — Откуда я знаю, что ваша жена не выгораживает вас? Может, вы ее подучили. Разве исключено?

Шамара не ответил, зло крутнул головой и пошел к двери. Антону он был сейчас не нужен. Позвав Сапара, он строго приказал ему повторить все, что тот рассказывал инспектору Чарыеву о послеполуночном приезде Володи на метеостанцию, о его угрозах и криках. Сапар все безропотно повторил, не добавив, хоть и надеялся на это Антон, ни единой детали, и, отпущенный Жудягиным, вернулся к себе в юрту. Даже посуду недомыл нынче Сапар Сапаркулиев, что раньше показалось бы невероятным, но сейчас расстроенный кумли был окончательно выбит из седла.

Больше никого Жудягин не вызывал. Надо было как следует обмозговать и ту информацию, которую он уже успел собрать. Фактов было не так уж и мало, подумать было над чем.

Наверное, с полчаса сидел он у окна, время от времени вытирая лицо и ощущая, как от невидимого песка, носимого неощутимым ветром, начинает пощипывать в уголках глаз и появляется шершавый налет на губах и даже на зубах. Несколько раз, поглядывая на него одинаково — из-за плеча, проходили мимо окна то Шамара, то Сапар. Ни Юрий Огурчинский, ни Айна во дворе не показывались. Скорее всего актинометрист снимал показания на площадке — подходило время радиосеанса. Антону и в голову не пришло изолировать девушку: единственное, чего он в глубине души побаивался, так это непоправимой глупости с ее стороны. Туркменки горды и самолюбивы. «Плеснет из канистры на себя бензином и — фырк!» — думал Антон. Он гнал эту мысль, но она назойливым слепнем возвращалась снова.

Слава богу, вот и Айна, цела и невредима! Жудягин отодвинулся от окна, чтоб ненароком не спугнуть девушку. Теперь он для нее — злой демон, шайтан... Он ведь обязан подвести ее к скамье подсудимых, и совсем-совсем неважно, нравится ему это или нет.

Айна стояла на крыльце, не отпуская ручку полуоткрытой двери. Антон даже издалека различал, как обострились черты ее лица, как опустились уголки полных губ.

«До чего же не хочется, чтобы все, что она сказала, было правдой, — думал Жудягин. — Жалко девчонку... Что ее привело сюда, в Бабали? Как вышло, что она стала женой этого шустрого малого? В сущности, я ничего не знаю о них обоих. Как и об этом... худопером... Разве что Сапар ясен, да и то, кто знает?».

— Айна! — послышался возглас Володи, и Антон увидел, что девушка вздрогнула всем телом и словно сжалась. — Айна! Тебя подменить?

Володя, появившийся из-за юрты, казался безмятежным. Шамара чуть ли не потягивался — так показалось Антону.

Не обернувшись, Айна отрицательно тряхнула головой и, опустив глаза, засеменила к крыльцу радиостанции. Жудягин шагнул к двери и прикрыл ее, но неплотно. Сел к столу, придавил локтем протоколы. Он еще не решил, надо ли ему сейчас допрашивать радистку или, может, повременить. «Погожу», — сказал он себе, прислушиваясь, как Айна торопливо взбегает по ступенькам.

Он думал о том, что, к сожалению, несоответствий в жизни куда больше, чем должно быть хотя бы по среднестатистической вероятности. Страстные автолюбители никогда не выигрывают в лотерею автомобили — они достаются либо тем, у кого машина уже есть, либо пожилым домохозяйкам, которым они ни к чему. А сколько нелепых случайностей уносят из жизни любимых, добрых, умных, воистину дорогих людей, тогда как мерзавцы...

Тут он остановил себя: желать худого не стоит никому, плох ли, хорош ли... Но разве не справедливей было б, если оказался бы на месте несчастливой туркменочки, признавшейся в убийстве, пусть даже неумышленном, кто-то другой, кого не так жалко, — скажем, этот хват, ее муж? Как быстро успокоился Шамара, стоило ей признаться, как утешал ее, подлец: ничего, мол, тебе не будет, даже если ты, моя дорогая, и убила человека... Другой грудью встал бы на защиту жены, начал бы возмущаться, спорить, опровергать... А этот шкуру спас — и рад. Даже ее тогда передернуло от его утешений. Хоть и любит, а стало противно.

«А может, вместе убили?» — в который уже раз, но теперь гораздо отчетливей, чем раньше, мелькнуло в голове у Жудягина.