Раззаков Ф.И. - Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы - 2004

Старый «таганковец» В. Смехов, анализируя в декабре 92-го причины гибели своего театра, грустно отметил: «Десять дней, когда Любимов вернулся как гражданин Израиля и гость Губенко (май 1988), были чарующим праздником. В действительности это была точка. Но мы не вняли знаку судьбы. Казалось, что актеры лишь обленились, у Любимова планы грандиозные: он обновит театр, и все пойдет прекрасно. Советниками Юрия Петровича были старые друзья, ставшие исполнителями главных ролей в государстве, демократы (еще без кавычек). Но к искусству это уже не имело отношения. Таганка превратилась в торжественный пункт проката старых спектаклей, прежних побед...»

23 апреля 1989 года Театр на Таганке справлял свое 25-летие. В «Известиях» поэт А. Вознесенский поместил собственную патетическую статью в адрес юбиляра: «Все театры начинаются с вешалки, Таганка с площади. Дух Таганки не-убиваем. Дух народной воли ныне вырвался из стен, он может победить. В его энергии есть и доля идей театра по имени Таганка».

Как показала действительность, дух Таганки не победил, «площадь» убила театр. И в то время как А. Вознесенский этого еще не осознавал, В. Смехов уже предчувствовал:

«Я в 1989 году выступил с предложением, которое представлялось мне бесспорным, как дважды два — четыре: мы жили достойно, и достойно нужно закончить. Давайте на год распустим труппу, люди трудоустроятся, а потом Любимов создает что-то вроде товарищества и приглашает играть кого хочет... Но добрая Алла Демидова спросила: что будет с теми, кому некуда устроиться? Гуманно и логично. Люби-

мов грубо разговаривает с актерами, но он не жестокий руководитель, он никогда никого не увольнял, в результате Труппа разбухла. При том, что активно в ней работают 30— 35 человек...»

Не вняв голосу В. Смехова в том 89-м, театр еще на целых три года продлил собственные конвульсии. Результат налицо. По словам А. Минкина: «За четыре года (1988— 1992) — одна полуудача («Пир во время чумы») и одна неудача («Самоубийца»).

Естественно, начались дрязги. Кто предал — кто не предал? Кто голосовал «за» — кто «против»? Кто кланялся Эфросу — кто хамил? Процесс пошел. Тот же, что и по всей стране.

Да еще Губенко, на свою беду, попал в министры культуры. На что надеялся? Бог его знает. Репутацию потерял, друзей потерял, приобрел призрачную власть, и свору лизоблюдов, и сомнительную (для артиста) честь открывать дверь перед первой леди, и позорную обязанность защищать Ленина.

А Таганка пополнила ряды мертвых театров...»