Разжигательница (ЛП)

Он смотрит, как Люсия оценивает варианты, чётко понимая, что здесь есть ловушка. Он держит лицо бесстрастным, не желая пугать её раньше времени.

Она хватает его за руку и закрывает глаза. Он чувствует действие её мерзкой магии.

Себриан вскидывает голову. Его глаза светятся серебром, и жуткая улыбка расплывается на лице.

Люсия хватает ртом воздух и отскакивает назад, выпуская руку Мендеса.

— Ты не посмеешь! Отпустите меня!

Он делает шаг назад, как и стражники.

— Обещания нужно держать.

Люсия бежит к двери, но Себриан настигает её там с нечеловеческой скоростью. Она не успевает вскрикнуть, когда он нависает над ней, сжимая руками её шею. Её тело содрогается, все краски уходят за секунду: кожа становится почти прозрачной, новые вены, пульсирующие со слабым свечением, начинают проявляться, вырисовывая реки по рукам, по ногам…

Судья Мендес впечатлён прогрессом.

Дверь темницы распахивается.

— Прекратите.

Судья Мендес поворачивает лицо к вошедшему. Избалованный принц.

Глаза принца Кастиана сверкают бешенством. Он указывает пальцем на Мендеса.

— Я приказываю тебе прекратить это немедленно.

Судья Мендес вспыхивает раздражением к принцу, вечной занозе в его боку. Медленно поворачиваясь, никуда не спеша, он взмахивает рукой своему творению.

— Достаточно, Себриан, а то совсем её иссушишь. Помни, ты не можешь контролировать магию без носителя. Не будем повторять то, что случилось с другими.

Кастиан пересекает камеру, подходя к Мендесу. Себриан выхватывает что-то из-под одежды, его остриё направлено в плечо принца.

Я не могу пошевелиться. Люсия была жива? Как она восстановилась? Внезапно я понимаю. Новой вентари была Люсия, а я даже не обратила внимания на неё.

— Нет… — говорю я. И повторяю снова и снова, потому что это не может быть правдой.

Я выхожу из умывальной и хватаю плащ. Выбегаю из переполненного дома во внутренний дворик. Здесь, в порту, всюду пахнет морем, и я вдыхаю глубоко, словно этот воздух может очистить меня изнутри.

Тревожная мысль вызвана воспоминанием. Кастиан остановил эксперимент. У Кастиана была рана в плече на балу — тот человек ударил его. Вот почему Кастиан обвёл Соледад на карте в своих покоях. И по этой же причине Мендеса и Кастиана не было во дворце перед фестивалем. Они оба были там. Но что за игру ведёт принц?

Оружия не было в деревянной шкатулке, которую я нашла в скрытой комнате принца Кастиана. И это не альман из хранилища.

«Ты даже не пытаешься замечать то, что находится прямо у тебя под носом», — всплывают его слова в моей голове.

Я смотрю на свои руки. Воспоминание о том, как Мендес лечил руки в шрамах, было не обо мне, а о том человеке… Этом Себриане.

Потому что это вообще не вещь.

Оружие — это человек.

Робари, как я. Живой, ходячий альман. Я думаю о том, что он сделал с Люсией. Высосал её силу, как воспоминание, причём дважды. Сияние вокруг него было похоже на свечение альмана. Каким-то образом Правосудие использовало альман, чтобы изменить магию робари.

Меня сейчас стошнит.

Я подхожу к забору, из меня выходит всё съеденное за сегодня, оставляя только привкус кислоты и желчи. Иду к колодцу, нащупываю в темноте ведро с водой и пью, пытаясь избавится от этой сухости во рту. Я должна рассказать Марго и старейшине Филипе.

Но переступив порог дома, я понимаю, что не могу. Если они узнают, что Правосудие может превратить похитителей воспоминаний в похитителей магии, они только убедятся в своей правоте по поводу угрозы, исходящей от меня.

«Ты родилась орудием», — сказал мне Мендес.