Реабилитация

дьявольской ухмылке. Не заботясь об удовольствии Лорен, он быстро кончил, хлестнув ей по

животу горячим семенем, и когда последние толчки растворились полностью, ушёл в

ванную, оставив её в одиночестве.

Лорен, в который раз задалась вопросом (как это часто случалось с ней в последнее

время), о том, где в эти моменты блуждают мысли Даниэля, с той разницей, что сегодня она

могла сама себе дать ответ.

* * *

Даниэль бросился под каскад тёплого душа, подальше от Лорен, подальше от того, что

только что произошло, подальше от грязной волны, которой явно ошеломил её. Вечер принял

другой оборот — не так, как был запланирован, — Даниэль просто собирался показать, что

секс может быть абстрагирован от любви, и чтобы Лорен поняла — она может найти

удовольствие с кем-то ещё, а не только с ним.

Даниэль выбрал Адама за их связь, за чуткость, с которой они превратились в пару

совершенных циничных любовников, всегда готовых доставить удовольствие или получить

его. Воспоминания об оргиях, в которых они участвовали, о женщинах, которыми обладали, хлестали Даниэля, обжигая сильнее, чем вода, стекавшая по его коже.

Возвращение к старым привычкам не принесло ему никакого утешения: он пил всё

чаще и чаще, опять начал нюхать кокаин (тайком от Лорен), а что касается секса… Грязная

потребность в распущенности, в разных телах, незнакомых глазах и лицах, в которых можно

было бы потеряться в возвышенном моменте удовольствия, возвращалась и охватывала его

стойким искушением, которому он рано или поздно поддастся. Капитуляция уже состоялась; этим вечером Даниэль сделал первый шаг к ожидавшему его аду с раскалённой ямой

извращений.

Только архаичный, звериный инстинкт обладания, который он питал по отношению к

Лорен, убедил Даниэля остановить Адама. Кивнув, Даниэль дал понять, что этого может

быть достаточно; и вид разочарования на лице друга воспламенил его. Осознание того, что

Лорен оказывала такое влияние и на других, вселило в него ревность и возбуждение. Она

была только его, это он стал первым, и никто другой не осквернит её тело.

Даниэль обнял Адама, провёл по его гладкой, упругой коже спины, убеждённый в

своей решимости не поддаваться желанию просунуть палец между твёрдыми ягодицами. Он

вдохнул запах, который вернул его в горячие ночи, проведённые на простынях, пропитанных

спермой и потом. А затем, слизывая с ушной раковины Адама солёный привкус желания, Даниэль отпустил его, поблагодарив, и пообещав скоро увидеться.

Потом вернулся к Лорен. Она, всё ещё расслабленная, лежала на кровати и смотрела

на него с тоской, любопытством и лёгкой завистью. Он приблизил лицо к её лону, прикоснулся языком и губами к тому месту, где задерживался Адам, уловил его вкус, смешанный с самым интимным и острым вкусом Лорен. Даниэль поглощал её, позволяя

смеси соков скользить по горлу, а затем овладел, не глядя, не сказав ни слова утешения, потерявшись в тепле киски и в грязи собственных мыслей.

Лорен на четвереньках сосет член Адаму, пока он проникает в её неприкосновенную

задницу.

Лорен, зажата между их телами, наполнена им, и вопит от удовольствия.

Лорен с лицом между бёдер Адама, голова двигается, он её содомирует, а зубами

царапает ей обнаженную шею.

Это была последняя картина, которая развязала оргазм, и одновременно дала новую

эрекцию. Он вышел из душа с сердцем в неразберихе, а между дрожащих ног быстро бежала

кровь. Ему чертовски хотелось испачкаться. Обнажённый и мокрый, Даниэль вернулся в

спальню; Лорен сидела на кровати, скрестив лодыжки, тонкими руками касаясь стройных

бёдер, а взлохмаченные волосы ласкали ей плечи. Она смотрела с такой жалостью, что

вызывала у него одновременно гнев и чувство вины.

— Что такое? Не говори мне, что тебе не понравилось, я не поверю.

У неё дрожала шея, когда сглатывала, не решалась ответить.

— Зачем? Это было испытанием? Способ узнать, совместима ли с твоим миром?

Даниэль подобрал белье и одежду, надевая их бешеными жестами.

— Ты никогда не будешь совместима с моим миром.

Он вложил в ответ столько яда, сколько мог, выжимая его из собственного

разочарования. Вспышка боли, мелькнувшая в глазах Лорен, стала ему отплатой.

— Куда ты идешь?

Лорен потянулась вперёд, пока он шёл к двери.

— Тебя это не касается. Можешь остаться здесь, если хочешь.

Закрыл дверь, оставляя после себя шокирующую волну разочарования и страданий, которые причинил ей. Он должен избавиться от неё, отправить домой, к своей

посредственной жизни. Тем не менее, даже когда об этом думал, Даниэль осознавал, что

присутствие Лорен было единственным слабым тормозом в безумной гонке к разрушению.

Он должен выдержать, вскоре французы подпишут с ним контракт, и тогда он

продемонстрирует всему миру свою реальную ценность.

Но сейчас ему не хотелось думать ни о чём, кроме того, навстречу чему направлялся.