Реакция Путина. Что такое хорошо и что такое плохо

Вот этот «внештатник газеты «Ваши шесть соток», ныне депутат Госдумы — он журналист? А тетенька из Всеволожска с приветами от первых путинских учительниц? А бухгалтерша с предложением учредить профессиональный праздник бухгалтеров? А лысый пожилой мужчина с молодежного телеканала и идеей создания массовой молодежной патриотической организации? А женщина из Коми, предложившая объявить год ветеранов? А мордовские крестьяне с их благодарностью за заботу о крестьянах и астраханские рыбаки с благодарностью за заботу о рыбаках? А щекастый юноша из LifeNews с анекдотами про Путина и конец света? А сахалинская женщина с островом Путина? А человек, сравнивший Путина с Дэн Сяопином? Светящуюся вывеску «Пресс-конференция» на заднике легко можно было бы заменить какой-нибудь надписью про «Народный фронт», и это было бы правильно, потому что, конечно, мы видели съезд «Народного фронта», а не пресс-конференцию действующего политика.

И представители оппозиции на этом съезде тоже выступали, говорили на свои оппозиционные темы. Семь речей было произнесено о принятом Госдумой запрете на усыновление детей из России американцами. Прозвучали слова о «Болотном деле», об «Анатомии протеста» и о том, что сидящая под домашним арестом в Молочном переулке минобороновская Васильева особенно неприлично выглядит на фоне слепнущего в тюрьме Акименкова. Оппозиционных ораторов было несравнимо меньше, чем лояльных, но ведь и в обществе такая же пропорция, так что все даже честно.

Журналисты, надо сказать, тоже были и задавали вопросы. Их было мало, но они были. Формальный признак — наверное, такой, что из ответа на вопрос журналиста можно сделать полноценное новостное сообщение, в котором будет какая-то новая информация. Журналист из Bloomberg спросил про «деофшоризацию экономики». Украинская тележурналистка спросила что-то про Януковича, китаец из «Синьхуа» — что-то про отношения с Китаем. Девушка из Russia Today спросила, где пройдет саммит «восьмерки» в 2014 году. Классические журналистские вопросы, рассчитанные на информативный ответ, а не на умильное или раздраженное выражение лица Путина, — этих вопросов было мало, и на фоне всего остального они смотрелись бледно и необязательно. Где пройдет саммит — это может и анонимный источник в Кремле рассказать, а про деофшоризацию все равно никто не знает — возможна ли она, и если да, то как.

Собственно, единственное, чем была интересна эта пресс-конференция, — получился такой открытый урок на тему стандартов журналистики в современных российских условиях. Мы увидели, что приверженцы классического стандарта оказываются в этих условиях лишними, и на титульном листе, допустим, толстой книги “Bloomberg’s way”, которая служит подробнейшей корпоративной библией этого информагентства, стоит напечатать приписку: «В России не действует». В России независимая пресса — это одна из сторон конфликта с государством, с властью, и даже если авторы самых неприятных для Путина вопросов Ксения Соколова, Александр Колесниченко, Илья Азар, Екатерина Винокурова, Сергей Лойко с этим не согласятся — они выступали на этой пресс-конференции именно как оппоненты Путина, а не как журналисты. И правильно делали.

Снова в круге первом

Кружевные стрелки показывали пять минут пятого. В замирающем декабрьском дне бронза часов на этажерке была совсем темной.

А дальше уже разночтения. Когда еще была возможность напечатать роман в «Новом мире», автору велели переписать начало. Придумали врача, который изобрел лекарство от рака и зачем-то отдал его французам. И вот этому врачу Иннокентий в новой версии романа звонил, чтобы предупредить его о готовящемся аресте, и это была максимальная смелость, которую мог себе позволить самый смелый советский журнал. Не потому, что боялись возмущенной реакции сверху, а потому, что сами искренне поставили себе такое ограничение: звонить врачу, которому угрожает арест, можно, а звонить в американское посольство и рассказывать американцам о советских ядерных секретах — нельзя.

Роману это, как известно, не помогло, и в том тексте, который мы все читали, Иннокентий звонит именно в посольство США. Между прочим, ровно 63 года назад: время действия обозначено четко — 1949 год, канун католического Рождества.

К телефону подошел авиационный атташе, он плохо говорил по-русски (просил перезвонить канадцам — у тех с русским лучше) и, видимо, даже не понял, что советский агент Коваль получит важные детали производства атомной бомбы в каком-то американском радиомагазине. Мог бы переспросить, но звонок уже оборвали, в трубке молчание «без шорохов и гудков». Жаловаться американцам оказалось мало того, что сложно, но еще и бесполезно. В посольстве продолжат праздновать Рождество, агент Коваль, по всей видимости, выполнит свое задание успешно, а Иннокентия через девяносто глав поймают и привезут во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Грустная история.