Реализация (СИ)

- А как же, Мамай всеми заправляет. То есть Маевский — в прошлом сын жандармского офицера. Только после революции он порвал все связи с отцом и отказался от семьи. Умный, гад, и очень хитрый. Местная шантрапа ему буквально в рот глядит. Сделают всё, что прикажет.

- Тогда едем к этому Мамаю, устроим ему битву на Куликовом поле.

- Вдвоём? — изумился Леонов.

- А сколько тебе надо? Роту солдат?

- Роты может и не хватить. Батальон надо, — совершенно серьёзно сказал Леонов.

Глава 15

Глава 15

По такому случаю пришлось выдернуть с ареста Бекешина и Юхтина.

- Ну, граждане милиционеры, у вас появилась возможность реабилитироваться, — сообщил я.

- Это мы завсегда готовы. Что делать-то нужно? — ответил за обоих Бекешин.

- Найти Мамая, скрутить и доставить на допрос.

- По Мамаю давно верёвка плачет, — кивнул Юхтин. — Что на этот раз натворил?

- Он и его шайка устроили диверсию на железной дороге, пустили под откос поезд. Погибли девять человек. На операцию пойдём вчетвером, — я показал на Леонова.

Больше никого не удалось выцарапать, а медлить было нельзя. Если Мамай не дурак, сделает ноги — шутка ли, столько человек на тот свет спровадил. Понятно, что власть это просто так не оставит.

Для поездки за преступником завхоз чуть ли не от сердца оторвал служебную подводу с лошадью. Смотреть на этого Росинанта без слёз было невозможно: тощая кляча, с опавшими боками. Разве что не прихрамывала на все четыре ноги.

- Какого хрена? — наехал я на Житкова. — Почему так издеваетесь над несчастным животным?

- Так я ж говорил — с фуражом перебои, — стал вяло оправдываться завхоз.

- А заранее самим заготовить — не судьба? Вернусь, ещё поговорим на эту тему, — пообещал я.

Леонов сообщил, что у Мамая что-то вроде «штаба» на Выселках — так называлась примыкающая к черте города деревня. Шантрапа заняла пустующий дом и устроила в нём логово.

- Их там больше дюжины обретается, костяк его банды, — сказал Пантелей. — Взрослых уголовников среди них нет, так, пацанва лет пятнадцать-шестнадцать, только от этого не легче. Урки обычно соображают, что делают, и лишнего позволять не станут. А у этих кураж, вроде как перед друг дружкой соревнуются: кто из них злее или сильнее будут.

- Пацанва, как же, — хмыкнул Бекешин. — Есть такие — меня с вами выше и в плечах шире. Так что на кулачках я бы с ними не рискнул сходиться. Одно спасение — револьвер.

- Они гирьки в карманах таскают на верёвочках. И пользуются ими ловко. Тюк по темени, и у человека башка проломлена, — добавил Юхтин.

- А у Мамая шпалер имеется. Можете не сомневаться, стрельнёт не задумываясь, — снова подхватил Бекешин.

Выселки начинались сразу за городским кладбищем. Только-только промелькнула покосившаяся оградка, за которой виднелись скособоченные кресты и макушка часовенки, как почти сразу потянулась грязная, немощеная улочка по десятку домов с каждой стороны. Сами дома были деревянные, с тесными дворами и стояли почти впритык: крыша к крыше.

Наше появление не прошло незамеченным. Это же деревня, здесь любая новость распространяется со скоростью света.

То тут, то там в оконцах, смотрящих на улицу, подёргивались дешёвенькие занавесочки, хлопали крошечные форточки. Однако на крыльцо никто не выходил.

Нужный дом находился почти в самом конце Выселок. Мы остановились, не доехав до него метров двести.

- Дальше пехом пойдём, — сказал Леонов. — Мамаевские спят до обеда, так их легче застать будет.

Я посмотрел на штаб-квартиру пресловутого ЦКШ. Даже странно, что дом забросили: выглядел он куда лучше соседних. И повыше, и понаряднее (одна только резьба на ставнях в виде сердечек чего стоила), на крыше не щепа или дранка, а кровельное железо, покрытое выцветшей зелёной краской. Как только к ней не приделали ноги?

Над входом висел зелёный транспарант с лозунгом: «Шпана всех стран, соединяйся». Буквы были выведены криво, издалека надпись походила на изображение вспенившейся морской волны.

- Издеваются, сволочи! — сплюнул Бекешин.

- Почему дом пустовал? — задал вопрос я.

- Здесь раньше купчик один жил, — сообщил Леонов. — Потом разорился, запил, выгнал жену, а сам подался в босяки. Не то замёрз где-то, не то сгорел. В общем, был человек и нет его. В гражданскую беляк квартировал — офицер-золотопогонник, заведовал контрразведкой. Жестокий был, сволочь: лично пытал и расстреливал. Ох, как его ненавидели! Лютой ненавистью…

- А потом?

- Потом наши в город вошли. Золотопогонник тогда удрать со своими не успел — подранили его. Народ сюда и хлынул, из дома выволокли вместе с семейкой, устроили самосуд. И офицера этого порешили. Бабе его и дочке тоже досталось… А вот сын его куда-то утёк. Так и не нашли. Да не особо-то и искали. С той поры у местных дом и пользуется недоброй славой. Дескать, нечистая сила в нём поселилась, призрак офицера этого и его семейки. Потому здешние ходить сюда опасаются. Ну а шантрапе на всё наплевать. Тем более, Мамаю. Он ни в кого не верит.