Реализация

В очередной раз удивиться новому выверту — Силь-командирше — Талик не успел: у него выпучились глаза, и поползла вниз челюсть. Вместо кавайно-яойного непотребства перед ним стояла… мечта. Не то, чтобы его мечта, а — вообще.

В воздухе запахло озоном, часть кустов и деревьев подёрнулась зыбким туманом. Мечта повернулась к Талику спиной, и потянув за повод коня, растворилась в дымке. Писатель Золотов пришпорил своего мерина, чтобы помчаться следом. Флегматичный конь тронулся шагом. Окунувшись в молочную муть, Виталий чуть было не запаниковал: куда идти дальше? Ничего же не видно. Он даже голову Катерины не видел, хотя и чувствовал, что попаданка опять прижалась к груди. То есть, и свою грудь, получается, тоже не видел. Как ослеп. А вдруг мерин возьмёт левее или правее?

Муть внезапно поредела и рассеялась. Сзади бурчал, понукая кобылку Баська. Конвоир отрапортовал: «Прошли. Ликвидация перехода». Впереди стояла Силь-не Силь. Талик перевёл дух и начал соображать почти связно.

Черноволосая красавица была одета в нечто, что очень напоминало форму. Какая у аборигенов форма, Талик не знал, но подозревал, что вортник-стойка, застёгнутый до последней пуговицы и непонятные вышивки на рукавах и плечах больше уместны в каких-нибудь войсках, а не на гражданке. Тёмно-зеленый цвет мундира рождал ассоциации с пограничниками, но кто ж аборигенов поймёт? Может она из магического писателеубойного отряда. Киллер. А может — магический вертухай-охранник.

Остров с таким охранником уже не казался страшным финалом писательской активности. Вот, оно как! Талик вспомнил рассказ Лютика о «Янусах»: «…иллюзия и на взгляд, и на ощупь».

Хотелось настучать себе по рогам. Ух, конвоир! Опередил, шустрый бегун! Такую красавицу захапал! А ведь был же шанс! «Раскусили как младенца, — сетовал на жизнь Талик, — знала же коварная, что я на яойный кошмар не позарюсь. Наверняка их менталы всё просчитали». Сущности согласно молчали и созерцали форменный соблазн, понимая, что такой соблазн в случае чего и руки ценному писателю обломает, и крылья оторвёт.

— И горящую избу на скаку остановит, — вслух пробормотал Талик, совершенно ошалев от нахлынувших чувств.

— Кто избу на скаку остановит? — дёрнулась в его объятиях Катерина.

— Не обращайте внимания, — ответила ей Силь, — он у нас волшебный на всю голову после недавнего витка, — и, кажется, совсем выбросила Талика из головы. Конечно, у неё теперь задача поважнее. — Нальдо, — деловым тоном окликнула своего подчинённого прекрасная… ну, да — эльфийка, кто бы сомневался. — Как думаете, кто в этот раз решился на диверсию: Троцкий или Сталин-второй?

— Думаю, Сталин, — отозвался ушастый счастливчик, чуть не носом пахавший примятую траву в поисках следов, — его почерк.

Писатель Золотов решил, что это — конец. Романов о попадании в тела вождя всех народов он не читал, но знал, что такие существуют. И как минимум два вождя здесь есть. Здравствуй, коммунизм! «Дотянулся, проклятый», — взвыл Витас, а потом и вовсе завизжал.

Кажется, Талик перебрал «удивительного» и у него от изумления и всех потрясений начался новый виток реализации. Правый бок пронзило резкой болью, которая перешла в тянущую. Он попытался согнуться, но перед ним в седле сидела Катерина. Не выдержав веса демонического писателя, попаданка пискнула и соскользнула на землю. Талик схватился рукой за живот и натурально загибался, распластавшись по шее мерина. Катерина ахнула и заполошно заверещала:

— Ему плохо!

— С чего бы вдруг?! — Несколько озаботился конвоир. — Виталий, что с тобой?

Талик чувствовал, что на лбу и на верхней губе от боли выступил холодный пот. Дыхание стало частым. Витас визжал, Бутончик пищал, Бормотун орал, что скончается от инфаркта, и только демон мужественно стонал вместе с Таликом.

— Эта… может ему водички? — присоединился к Нальдо сердобольный Баська.

— Да что же это такое? — обреченно прошептал писатель Золотов, понимая, что не может разогнуться.

Но удивительное не закончилось. Удивляться теперь мог и конвоир, и Силь, и Катерина, и сам Талик. Баська даже присел. Неожиданно для всех и для самого себя писатель Золотов обрёл способность к чревовещанию. В животе булькнуло, забурчало, а следом раздался голос Горгуля, хотя Талик просто висел на шее мерина с открытым ртом, как снулая рыба, и губами не шевелил:

— Женской красотой любуетесь? Сослали, демоны? А мне и посмотреть нельзя?! «Что такое, что такое?» — передразнил Горгуль. — Это — я, приступ аппендицита! Даю передышку. Три минуты. Не пустите обратно, я вам ещё и заворот кишок устрою!

Боль отпустила, и Талик отдышался.

— Виталий Петрович, — вкрадчиво начал эльф и даже погладил Талика по крылу, — разберитесь со своим разумным аппендиксом как можно быстрее, у нас важное дело, если Вы помните! — Угрожающе закончил конвоир.

— Эта…, - оттёр своего начальника Баська, — острый флегматичный…