Реализм Эмиля Золя: «Ругон-Маккары» и проблемы реалистического искусства XIX в. во Франции

«Живая действительность почти на каждом шагу опровергала его теорию», — сказано о докторе Паскале, и это должно быть отнесено не только к его разысканиям в области наследственности. В судьбе Альбины прогноз доктора тоже встретился с «противодействием со стороны внешних обстоятельств и среды». Но не меньше зависело осуществление этого прогноза от индивида. Не абстрагированное среднеарифметическое, механически извлеченное из потока жизни, но именно Серж Муре, сын Франсуа и Марты, внук Урсулы, и Альбина, рано осиротевшая, оставшаяся после самоубийства отца на попечении дяди — вольтерьянца Жанберна, внесли в этот эксперимент отпечаток своей личности, особенности своего духовного и физического развития, свой малый жизненный опыт, — все то, что трудно выразить в абсолютных величинах. Однако без учета этих факторов невозможно было бы рассчитать даже предположительный результат эксперимента.

Доктор Паскаль констатировал: «…немного больше крови, немного больше нервов — и вот, пожалуйста, вся жизнь пошла насмарку!» Паскаль рассуждал как физиолог в узком смысле, внимание которого привлечено больше всего к тому, как происходит данное явление: «несколько клеток не дозрело, другие занимают их место, и перед нами уже не гениальный или просто порядочный человек, но мошенник или буйно помешанный».

Но сам Золя размышлял: экспериментальный роман «должен изучать, почему происходит то или иное явление. Вот его задача…смысл его существования и основа его морали… Он заменяет изучение абстрактного метафизического человека изучением человека подлинного, созданного природой, подчиняющегося действию физико-химических законов и определяющему влиянию среды»[142]. Как эхо автора звучат в романе «Творчество» слова литератора Пьера Сандоза: «Изучаю человека таким, каков он есть, не метафизического картонного паяца, но человека как понятие физиологическое, выросшего в определенной среде, поступки которого зависят от совокупности восприятий всех органов чувств». Физиологию, психологию нельзя брать изолированно, «одно пронизывает собою другое, и в настоящее время обе они составляют единство, так как человеческий организм является общей суммой его функций».

Не раз Эмиль Золя говорил о «трех граммах субстанции». Эти несколько граммов субстанции, которые создают «то недолет, то перелет» и не поддаются механическому регулированию, при сохранении писателем точного значения понятия субстанциональности, всегда окрашены социальным опытом. «Поскольку действуют-то живые люди, — писал Золя, — они ломают все теоретические формулы, они страшно усложняют вопрос…»[143]. И в эксперименте, задуманном доктором Паскалем в лабораторных условиях, но осуществляемом в потоке жизни, без надзора экспериментатора[144], встретилось непредвиденное.

«Три грамма субстанции», придающие индивидуальности неповторимые черты, опрокинули расчеты экспериментатора, которые основаны были на представлении о «человеке вообще». Эти «три грамма субстанции» — весьма существенная реальность — с большей или меньшей определенностью ощущаются во всех тех персонажах, которые в серию «Ругон-Маккары» вносят драматизм, пробуждают исторические раздумья, способны вызвать к себе философский, эстетический интерес.

Уже в раннем сравнительно романе «Проступок аббата Муре» Эмиль Золя сам отвечал на вопросы, которые ставил и будет еще ставить в теории экспериментального романа; отвечал творческим применением создаваемой им теории, освобождая ее от абстрагирования и прямолинейности, соотнося ее с законами действительной жизни.

А в романе, завершающем серию, доктор Паскаль, всю жизнь служивший науке, «которая мечтает когда- нибудь установить с математической точностью законы физиологических и нервных отклонений», обнаруживающихся в жизни рода и отдельного организма, в последний раз, в глубоко драматических обстоятельствах, убедился в неполноте своей научной системы.