Реальная жизнь

– Какая опера и кто поет, – торжествующе объявил Винсент, словно мы играли в снап и он только что выхватил парные карты у меня из-под носа. – Чтобы была известная опера, о которой люди много слышали, и чтобы были громкие имена на афише. Вот и все. Тогда продажи гарантированы.

– Ну да, – пробормотала я. – Конечно. Логично.

Я не умела так говорить об опере – словно это стакан кофе из сетевой кофейни и мы обсуждаем, какого он должен быть цвета, сколько зерен на нем изобразить и достаточно ли броское у сети название. Иными словами, сколько люди готовы будут заплатить за это все, а не за вкус. Вкус значения не имеет.

Макс и Винсент заговорили о работе, а Джеральдина с ловкостью человека, привыкшего сглаживать неловкие ситуации, стала задавать мне вежливые, максимально размытые вопросы и на мои ответы реагировала слишком восторженно, чтобы можно было поверить в ее искренность. Из нее самой мне мало что удалось вытянуть. Когда-то она была актрисой, сказала она, но давно уже не играет. Она рассказала о своих детях, выразила надежду, что мне нравится квартира, а потом Винсент скомандовал:

– Джерри, пора домой.

Залпом допил вино и спросил у Макса:

– Ну что, завтра ты с нами?

– Ага.

– А ты не завтра улетаешь? – Вопрос был адресован Максу, но при этом Винсент бросил взгляд на меня. Взгляд этот был недобрый и тяжелый.

– Завтра. Вечерним рейсом.

– Ну что ж, приятно было познакомиться, Анна, – сказал Винсент мне. – Рад, что, пока Макс в Лондоне, ему есть с кем приятно провести время.

– Надеюсь, и он того же мнения, – сказала я.

– А переговоры с Нью-Йорком все еще идут? – спросил он у Макса. – Или на том фронте все затихло?

– Да нет, не затихло, – отозвался Макс. – Идут кое-как.

Супруги поздравили меня с днем рождения и ушли.

Макс спросил:

– Ну что, может, и мы пойдем? У меня есть для тебя еще один небольшой сюрприз.

Мы вышли из бара. Он поймал такси и сказал что-то водителю.

– А куда ты едешь? – поинтересовалась я.

– Это сюрприз.

– Я имею в виду, завтра. О чем Винсент говорил?

– Да обычная командировка. В Нью-Йорк.

– Понятно.

– Как тебе Винсент, кстати? Полезное знакомство? Насколько я знаю, он крупный меценат. Его слово в этом мире имеет вес.

– Он ужасен. Как ты с ним дружишь?

Макс рассмеялся:

– Да ладно, он вполне безобидный! Да и не дружим мы с ним. Просто работаем вместе.

– Уму непостижимо, с чего такие люди вдруг лезут в искусство. Что он в нем находит?

– Ну, приятно быть благотворителем, я думаю, – отозвался Макс. – Хотя мне кажется, что он правда увлечен театром. Столько всего о нем знает!

– Если ты во что-то вбухиваешь деньги, это еще не значит, что ты в этом разбираешься.

Он взял меня за руку и погладил запястье. У меня мурашки побежали по коже.

– Не будь же таким снобом, дорогая, – сказал он. – Как ты вообще себе представляешь своих слушателей?

– Что ты ему обо мне говорил? – поинтересовалась я.

– В смысле?

– Когда спрашивал, можно ли мне пожить в его квартире. Как ты объяснил, кто я такая?

– В смысле. Так и объяснил, как есть.

– И кто я?

Макс выглядел смущенным.

– Не понимаю вопроса, – сказал он. – Что значит – кто ты?

Такси остановилось у отеля.

Глава восемнадцатая

Отель в самом центре города. Швейцар в белых перчатках. Холл: мраморные полы, деревянные панели, высокие потолки. Внутри – абсолютное безмолвие. Почтительная тишина – верная спутница роскоши. Макс снял нам номер на ночь, и, поднимаясь в лифте, я думала только об одном: в какую сумму ему это обошлось.

– Все-таки тебе не стоит тратить на меня столько денег, – сказала я.

Макс просунул большие пальцы под пояс моего пальто и притянул меня к себе.

– А на кого еще, по-твоему, мне их тратить? – улыбнулся он.

Мы прошагали по коридору, и он приложил карточку к замку. Прихожая, налево – ванная, прямо – сама комната. Макс взял меня за руку и стал водить по номеру, наблюдая за моей реакцией, смакуя мой восторг. Он показался мне мальчишкой, который в конце четверти несет рисунки домой маме и требует ее похвалы; я играла свою роль и демонстрировала восхищение. Больших усилий для этого не требовалось. Номер был обставлен так, что не восхититься было невозможно. Здесь все – кровать с пологом, темная вышивка на изголовье и такие же портьеры, мраморный камин с резьбой, вычурный столик и стеклянный бар, кресла в шелковых чехлах – все было роскошно, массивно, с размахом, и я почувствовала себя очень маленькой.

Я села на кровать. На столе в ведерке со льдом стояло шампанское. Макс откупорил бутылку, разлил по бокалам, подошел и сел рядом.

– Двадцать пять, – сказал он, протягивая мне бокал. – Ну что, чувствуешь себя взрослой?

– Ты меня сюда привел, чтобы рассказать, как я должна себя чувствовать?

– Не только.