Реальность 7.11

— Метафора карусели… — не глядя на меня, пробормотала хозяйка Фабрики. С высоты своего роста я видел лишь её седую макушку и одно маленькое сморщенное ухо, в котором равномерно покачивалась золотая серёжка. Некстати я вспомнил, что Рита упоминала про серьги, пленившие её мужа. Неужели Уло так и носит их в память о том человеке? Возможно, когда-то, давным-давно, он сделал ей комплимент: сказал, например, что эти серёжки ей очень идут. Или что там говорят мужчины, когда им нравится женщина? А может быть, это его подарок — единственный материальный предмет, запечатлевший историю их отношений…

— Метафора карусели, — повторила она. — Неплохо описывает то, что творится с миром. Карусель вращается вокруг своей оси. В нашем случае — вокруг Башни. Непрерывное вращение обеспечивает Святая Машина. Спящий не следит за процессом, он лишь вовремя делает нужный толчок, чтобы аттракцион продолжался. Всё остальное — череда автоматических действий, дело техники.

Её кресло совершило изящный разворот, и мы опять, как в самом начале разговора, взглянули в глаза друг другу.

— Теперь ты понимаешь, — улыбаясь, закончила хозяйка Фабрики, — что не в моих силах затормозить вращение? Всё, что мне удалось, — это сделать его более плавным, менее болезненным. Когда-то давно я желала смерти Гиазу. Но вот Гиаз мёртв, а его луна-парк продолжает работать. И все несогласные безжалостно сброшены с карусели.

— Но некоторые остались и продолжают бороться, — возразил я. — Оксиды, например. Или один мой знакомый авгур. Это он подсказал мне явиться на Фабрику.

— Авгуры всегда ставят на будущее, — понимающе откликнулась Мистрис. — Что он тебе велел?

— Не расставаться с Афидманом.

Кладбища оказывают на зрителя загадочное, даже мистическое воздействие: мне, например, захотелось быть с ней честным. Поэтому меня слегка покоробил её протяжный смешок.

— Да, это хороший ход, — угомонившись, сказала она. — Тут тебе и священное безумие, и тонкий расчёт… Но больше всего на свете я ненавижу плясать под чужую дудку. Задам тебе всего один интимный вопрос: что такое для тебя Афидман?

— Друг, — отозвался я. — Так бы я ответил совсем недавно. Проблема в том, что я ещё не сделал ничего, чтобы заслужить этот титул. Я больше навредил ему, чем помог. И хочу это исправить.

Уло в раздумье покачала головой.

— Необычный ты человек, Алекс Бор… Я бы сказала, в тебе есть что-то от ога.

— Я не любитель спать на полу.

Она усмехнулась почти по-доброму.

— Назначаю тебя делегатом от Фабрики. Твоя задача — оберегать моего Второго Протагониста. Его я отправлю за Афидманом. Вы должны вернуться все трое, целые и невредимые, прежде чем нагрянет Глобальное Изменение… Как тебе такая диспозиция?

— Сойдёт.

Глядя на меня снизу вверх, Уло иронически щурилась. Золотые серёжки, как два маленьких маятника, покачивались возле увядших щёк. В юности она, вероятно, была задорной девчонкой. Напутствие, которым она наградила меня на прощанье, не отличалось конкретикой, но я продолжал мысленно твердить его и после того, как наша машина въехала на территорию города.

— Самое главное, — сказала она, — не упади с карусели.

Алекс Бор. Во власти центробожных сил

Время, как огромный змей, готовилось сбросить кожу. Покинув Фабрику с её застывшим укладом жизни, я вдруг остро это почувствовал. Может быть, из-за того, что руки мои покоились на руле, а нога жала на педаль газа. Получив водительское место, я восстановил пошатнувшуюся уверенность в том, что являюсь не простым наблюдателем событий, а их активным участником.

Ог за спиной фыркнул так, словно его раздражала цепь моих рассуждений. Он был наглядной иллюстрацией к будущему Афидмана. Беловолосый — но волосы жёсткой копной закрывают уши и щёки. Тонкокостный, но неожиданно высокий, каланча среди низкорослых огов. Нос у него был длинный, как у какой-то охотничьей собаки, глаза — намного темнее, чем у Афидмана: в коричневом чае плавают золотистые искорки. Он был облачён в добротный коричневый костюм, и это тоже казалось необычным: я привык, что оги серии АКУ не расстаются со своей биотканью. На левом запястье у него красовались дорогие часы, время от времени он поглядывал на них, недовольно хмурясь и моргая. Большую часть нашей совместной поездки мы провели в тишине; я вёл машину и разглядывал его в зеркальце заднего вида, он — сверялся с часами и неприветливо изучал мой затылок. Кажется, я ему не нравился. И эта его мимика тоже была нетипичной для ога.

Иттрия и Гелии с нами не было. Пестроволосая улизнула после посещения кладбища; эмпат уверял, что своим ходом он скорее доберётся до города. Весть о завершении переговоров так его обрадовала, что он охотно уступил мне свои полномочия. Наверное, ему не терпелось оказаться подальше от Фабрики. Он обещал, едва только выберется наружу, связаться с церковниками, с тем, чтобы нашему экипажу дали зелёный свет. Так что продвигались мы беспрепятственно. Однако, судя по всему, не так быстро, как хотелось бы моему попутчику.