Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009 (СИ)

Солнце светило сквозь травы зелёным золотом. Мы с Альханэ устроили целый концерт: по очереди касались цветков, чтобы они зазвенели. Коло-кольчики мерно покачивались, и их лепестки переливались, постепенно ме-няя цвет с лилового на бледно-золотистый. Цвет звенящих колокольчи-ков – надо подсказать Аркадию.

Муся выписывала изящные пируэты вокруг бабочек, хохоча над их неуклюжестью. Одну из них, жёлто-багряную, она сбила бабочка зат-репетала и беспомощно опустилась прямо на подставленную ладонь Альханэ. Осмотрев её повреждённое крылышко, Альханэ стряхнула на него крошечное облачко собственной пыльцы. Когда-то давным-давно она рассказывала мне, что у бабочек на крыльях тоже есть пыльца, и ес-ли обращаться с ними неосторожно, её можно стереть. и тогда бабочка наверняка погибнет.

– А правда, что бабочками становятся музы, которые развоплощают-ся? вспомнила я поверье.

– Не знаю, – откликнулась Альханэ, выпуская повеселевшую ле-тунью, – может быть. Я еще слышала, что узоры на крыльях бабочек – это их истории. В каждом пятнышке, в каждой линии в каждом фрагменте прячется много-много событий. Только очень долго нужно учиться их чи-тать. Говорят, где-то есть целый музей, в котором хранятся такие сказания. Когда-нибудь, когда я заработаю достаточно пыльцы, чтобы мне разреши-ли заняться чем-нибудь еще, я тоже хочу там поработать в архиве…

– Сказки, – отмахнулась Муся. – Кому это нужно – месяцами разби-рать узоры на крыльях мертвых бабочек?

Не скажи, – возразила Альханэ. – Наша Распорядительница, по слу-хам, как раз из таких. Жаль, не могу ее об этом прямо спросить, сколько ни собираюсь: как гляну на ее спину – аж передёргивает! – И, словно в дока-зательство своих слов, передёрнула бирюзовыми крыльями. – Ужасно!

Муся, наблюдавшая за хороводом бабочек, среди которых была и только что исцелённая, содрогнулась:

– Нет, самое ужасное – это развоплощение. Лучше уж быть бескрылой, как наша Главная, чем… чем…

– Ты думаешь? – Я прислушалась к себе и поняла, что не знаю, как луч-ше. – А что происходит с музой, когда бабочка умирает? Их век так коро-ток…

Для нас. Для них это целая жизнь, возразила Альханэ. Я слы-шала, что из бабочки муза может возродиться снова.

– А что для этого нужно? – Сама не понимаю, почему меня так заинте-ресовал этот вопрос.

А ты у Сина спроси, посоветовала Муся. Он тебе теперь небось многое рассказывает?

Я почувствовала, как задрожали кончики крыльев. Нет, что ни говори, а Муся ужасно вредная! Вот очень надо было ей об этом заявить во всеуслы-шанье, да еще так громко! Если бы я была человеком, то обязательно пок-раснела бы. Альханэ, правда, и так все видит… Да оно и неудивительно.

Мне всегда нравился Син. Мне нравилось, что он никого не буравит взглядом, как это любят иные Хранители, словно подозревают в чем-то весь мир; нравилось, как горят в полёте его ярко-белые крылья потому что он не старается в угоду моде сделать их прозрачными; нравилось, как почтительно он поддерживает нашу Главную Распорядительницу.

Я заулыбалась, вспомнив, как вчера сначала он учил меня уворачивать-ся от этих ужасных галок (ведь Хранители лучше держаться в воздухе: си-ла и подвижность их крыльев не зависит от количества пыльцы), а потом мы с ним играли в прятки с солнечными зайчиками… в кронах берёз… И смеялись, смеялись…

Муся хихикнула:

– Ой, Лира, видела бы ты сейчас свое лицо! .. А я ведь давно предлагала: заговори с ним сама, он стесняется! – Кстати, она оказалась права.

Альханэ тоже засмеялась, но тут же сказала:

– Пойдемте танцевать! – и первой взвилась над бабочками.

Муся вспорхнула за ней, все еще хихикая. Стряхнув с себя мечтатель-ность, я последовала за ними…

Совсем отяжелели крылья. Завтра пойду сдавать пыльцу.

Принимала собственноручно Главная. Бережно держа две полные чаши, она внимательно оглядела их, – пыльцу пронизывали радужные искор-ки, – и поставила на ленту, бегущую к общему Чану.

Дела у тебя идут в гору, да, Лира? сказала она, когда, пройдя по кон-вейеру, моя пыльца сине-золотым облаком опрокинулась в Чан. – Не далее как вчера я поставила тебя в пример двум начинающим неумёхам.

Я улыбнулась:

Все такими были… И вспомнила, как трудно мне было научиться слышать людей.

– Ты последняя на сегодня. Проводи-ка меня до выхода.

Я подала ей руку – совсем как это делал Син…

На сей раз никто её не сопровождал, и передвигалась она с помощью во-робьев. Музы, у которых покалечены крылья, часто используют маленьких птиц. Обычно это воробьи: вороны слишком громогласны, трясогузки бес-толковы, голуби неповоротливы, а синички любопытны. Воробьи же доб-родушны и терпеливы и всегда готовы помочь.

Упряжка ждала на земле рядом с куполом пыльцесборника. Весело по-чирикивая – я улавливала отдельные реплики: «Музочка! Совсем моло-денькая! Глупышка!» птахи косились на меня снизу вверх, смешно вы-вернув головки. В другое время я обязательно поиграла бы с ними, но сейчас лишь сурово сдвинула брови – отчего шалуны застрекотали еще весе-лее – и повернулась к Распорядительнице.