Реальность на продажу

Квартирка была небольшой и без претензий. Гостиная, спальня, ванная, крохотная кухонька. В гостиной оказалось множество книг, чему я немало удивился. Когда же она находит время читать? Я окинул взглядом книжные полки. Там преобладали книжки классики, выпущенной издательством «Пенгуин», также было множество книг и журналов по компьютерному делу. Целый шкаф занимала поэзия. Многие авторы мне были знакомы.

Йитс,[25] Оден,[26] Теннисон.[27] Однако еще на трех полках стояли книги поэтов, о которых я даже не слышал.

Естественно, здесь же на столике помещался компьютер. Повсюду были развешаны абстрактные картины, одна из стен, целиком занятая огромным полотном Джэксона Поллока,[28] являла собой совершенно фантасмагорическое зрелище.

Я вернулся на кухню. На столе стояла уже початая бутылка.

— Попробуйте глоточек, — предложила Рейчел.

Я плеснул в бокал, глотнул и чуть не поперхнулся, темно-коричневая жидкость необыкновенной крепости обожгла горло. Господи, и как только Рейчел, употребляя это зелье в таких количествах, ухитряется не мучиться головной болью!

Ужинали мы за небольшим столиком, приставленным к стене в гостиной. Спагетти были хороши, и соус к ним оказался на удивление вкусным. После ужина мы проговорили до той поры, пока в комнату не прокрались летние сумерки. Я поинтересовался у Рейчел, что это за незнакомые мне поэты, чьи сборники занимали полки.

— Ах, эти! Они все американцы. Я их очень люблю, — смущенно призналась она.

— Вот уж никогда бы не подумал, что вы зачитываетесь поэзией.

— Вовсе нет.

— Да ладно! — усмехнулся я. — Иначе бы эти книги не стояли у вас в шкафу.

— А вы увлекаетесь поэзией? — спросила Рейчел.

Я собрался было ответить утвердительно, но обманывать ее мне не хотелось.

— Я в ней ничего не понимаю, — чистосердечно признался я. — Когда читаю стихи, вижу одни слова, а их музыку мой мозг почему-то не воспринимает.

— Попробуйте читать вслух, — посоветовала Рейчел. — Поэзию надо не читать, ее надо слушать.

— Так почитайте!

— О нет, что вы!

— Почитайте, — настаивал я. — А я послушаю. Обожаю слушать.

— Ладно, — еще больше смутилась она и пошла к книжным шкафам.

Достала пару томиков, уселась на пол, поджав под себя ноги, и принялась читать. Я сидел в кресле, слушал и разглядывал ее с новым интересом.

Сначала были стихи какого-то Джеймса Райта. Речь в них шла о самых простых вещах — человек в гамаке, пара индейских пони. Читала Рейчел великолепно. Ее низкий хрипловатый голос с мягким шотландским акцентом изумительно передавал настроение каждого стихотворения. Было видно, что она читала и перечитывала их много раз, и сейчас выделяла те детали, которые случайный читатель просто бы не заметил.

Потом Рейчел открыла другой томик. Я уже не улавливал смысла слов, только упивался ее мелодичным голосом. На ее лице играли золотистые блики от желтоватого света лампы. Темные глаза, перебегающие со строчки на строчку, мерцали загадочными искрами. Узкая ладонь время от времени поправляет падающие на лицо темно-каштановые волосы.

Словно завороженный, я не мог отвести от нее восхищенного взгляда.

Глава 19

Ветер неистово бил мне в лицо, обрушивал на набережную высокие пенящиеся волны. Утро выдалось серым и холодным. Я зябко поежился и поглубже засунул руки в карманы куртки. В голове у меня царило полнейшее смятение.

В Керкхейвен я вернулся после полуночи и почти не спал. До половины шестого ворочался в постели, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами. Потом не выдержал, встал, натянул на себя одежду и вышел, миновав закопченные руины сгоревшей мастерской, к песчаному пятачку на берегу моря.

Накануне я провел с Рейчел чуть ли не весь день и за эти часы, кажется, сумел узнать ее лучше, чем за все время нашего знакомства. Она меня совершенно очаровала. Находиться в ее обществе — значило общаться с другим человеческим существом так, как мне еще никогда не приходилось. И только теперь я начал осознавать, как она красива. Красота ее была тщательно упрятана под многослойной защитной броней. Мешковатые свитера, отсутствующий неприступный взгляд на совещаниях, бесконечные бдения за компьютером. Однако вчера вечером моим глазам предстала обворожительная женщина с изящной фигурой, пышной гривой темных волос, чистой золотистой кожей, с открытой улыбкой и этими бездонными карими глазами, которые умели выразить любое движение души, светились умом и пониманием.

Я испытывал непередаваемое ощущение, будто стремительно скольжу в нечто неизведанное, и это меня взбудоражило и пугало одновременно.